Чайная на Малберри-стрит - Шэрон Оуэнс

Ну ладно, надо бежать. Пожелай мне удачи.

Искренне твоя,

Бренда Браун

P. S. Я твоя преданная поклонница. Пожалуйста, пришли мне фото с автографом.

Бренда смаковала каждый кусочек сэндвича и кукурузных чипсов. Она решила потратить часть денег из своего скудного бюджета на бутылку джина, тоник и пачку льда в баре, прежде чем двинуться домой переодеваться. Нужно будет успокоить нервы перед открытием.

Не забыть бы припрятать джин, пока остальные не явятся. Художники — ни у кого, ни гроша за душой. От ее джина в мгновение ока ничего не останется. Хватит с них и дешевого пива. Не такие уж они ей и друзья, рассуждала Бренда. Собираются у нее просто потому, что она живет рядом с галереей. Между прочим, неплохо бы спрятать еще и краски, чистые холсты и диски с записями «Радиохед». Убрать банку с кофе тоже не помешает. Некоторые из выпускников художественных школ влачат нищенское существование, ради денег глаз у тебя потихоньку вынут. Разумеется, Том Райли-Дансит был исключением: его скульптуры нарасхват, не успевает клепать, притом что за каждую такую кучу мусора он заламывал восемьсот фунтов. Все носятся с его работами только из-за его звучного имени, с горечью разъясняла себе Бренда.

А потом она вспомнила, что Эмили Шедуик тоже пригласили. Как бы хоть на этот раз обойтись без обсуждения ее личной жизни? Бренда решила, что включит музыку на полную и притворится, будто у нее уши заложило. Меньше всего ей хотелось, чтобы Эмили портила ей настроение перед самым открытием.

Кого-то из местных журналистов тоже позвали — кто знает, может быть, они захотят задать художникам пару вопросов. Бренда принялась репетировать, что бы она им ответила. Еще она решила не улыбаться, если будут фотографировать.

Она посмотрела на старый красный почтовый ящик за окном, с которого начнется путешествие ее письма в Америку. Улыбнулась Пенни и помахала письмом в воздухе. Пенни кивнула и показала большой палец в знак одобрения.

Генри Блэкстафф был дома. Он стоял на кухне и ждал, когда закипит чайник. Его коварный план перехитрить Аврору с треском провалился, более того, по нему же и ударил. Когда он сказал ей, что не имеет ничего против оранжереи, если она так о ней мечтает, Аврора рыдала от радости. Она обзвонила всех членов общества — поделиться хорошими новостями — и даже босиком сбегала к соседям.

Арнольд Смит сновал по всему дому с электронной «рулеткой», и планировочные схемы множились с невероятной скоростью.

Скоро милый сердцу Генри сад исчезнет. Араукарию чилийскую, которую посадил еще дядя Берти, выкорчуют, чтобы освободить место под фундамент. Разберут и теплицу, которую самолично собрал Генри. Аврора выбрала самую дорогую модель оранжереи: с прочным, деревянным обрамлением, высотой с дом, витражными стеклами, полами с подогревом и стропилами из кованого железа.

Арнольд Смит алчно затаил дыхание: он складывал и умножал, умножал и складывал, его блестящая ручка беспрестанно мелькала.

В холле зазвонил телефон. Трубку поднял Генри.

— Это тебя, — позвал он. — Некий Дэвид Кроппер с Би-би-си.

Безудержная радость не покидала Аврору весь вечер. Оказалось, что Дэвид Кроппер, продюсер, который узнал об Авроре из газеты, теперь подумывал снять о «Почитателях Бронте» документальный фильм. Аврора поведала ему, что сейчас строит оранжерею в викторианском стиле специально для заседаний общества. Члены общества будут надевать костюмы соответствующей эпохи и слушать, как Аврора зачитывает отрывки из известных произведений. Продюсер Дэвид Кроппер сказал, что обязательно позвонит через несколько недель узнать, как идет строительство, и добавил, что замысел восхитительный. Генри вздохнул. Если у жены появится малейшая возможность попасть на телевидение, с ней сладу не будет. Она, кажется, совсем забыла, что еще недавно презирала все достижения технического прогресса.

На следующее утро, ровно в девять, Арнольд Смит стоял на пороге резиденции Блэкстаффов, его жадное лицо почти упиралось в медное дверное кольцо. В руке он держал смету на постройку оранжереи. Цена была умопомрачительная. Шестизначное число, его самая крупная сделка. Ему даже позвонили из центрального офиса. Придется выложиться на полную, пустить в ход все уловки, чтобы получить контракт. Он надеялся, что мужа нет дома. Мистер Блэкстафф, казалось, не разделял энтузиазма жены относительно этого проекта. Но Арнольду повезло. Аврора сама открыла дверь и проводила в гостиную. Черкнула «Согласна. А. Б.» старой авторучкой, едва взглянув на сумму. Затем она провела его обратно к двери, даже не предложив чая.

— Так вы обещаете использовать восстановленные кирпичи? — беспокоилась Аврора. — Это имеет первостепенное значение. Конструкция должна выглядеть так, будто построена в то же время, что и дом. И не забудьте, слева нужно оставить место для книжных шкафов. Обожаю запах старых книг! Это так романтично! Разбитое сердце на каждой странице! Безответная любовь: жестокий меч, вонзаемый в душу обывателя. Так я встретила своего мужа, кстати сказать.

Что за чушь несет эта полоумная, недоумевал про себя Арнольд Смит.

— У вас тонкий вкус, — промурлыкал он, когда Аврора закрывала за ним дверь. Он подумал, что нужно проверить чек, прежде чем заказывать материалы. Вполне возможно, у этой особы не все дома.

Генри вернулся домой с утренней газетой, и они с Авророй опять рассорились.

— Сколько-сколько? Ты шутишь! Да еще один дом во Франции нам стоил бы меньше! Не могу поверить, что ты вот так, без меня, взяла и выписала чек. Надо было арендовать комнату в музее, как я и предлагал. Твоим друзьям там самое место.

— В этом ты весь, Генри! Знаешь, в чем твоя беда? Ты слишком долго сидел в магазине и весь покрылся пылью. Когда ты в последний раз продал книгу?

— Какое это имеет отношение к делу? Это мой магазин, и я управляю им как хочу.

— Он достался тебе по наследству, и ты бы давным-давно закрыл его, если бы не деньги дядюшки Берти. — Она задыхалась от ярости. — На оранжерею я трачу свои сбережения. Ты что, и порадоваться за меня не можешь? Тебе-то это ровно ничего не стоит.

— А мой сад? Чем я, по-твоему, должен заниматься в выходные? И вот еще что: сбережения у тебя появились только потому, что за все плачу я. Каждую чашку несусветно дорогого чая, который заливают в себя твои самодовольные болваны, оплачиваю я.

— Обидно слышать, что ты попрекаешь моих друзей куском хлеба. Ты сам убедился бы, что все они очень культурные люди, если бы захотел получше их узнать. Разве ты не понимаешь, что для меня это уникальная возможность?

— Нет, если честно, не понимаю.

— Ради всего святого, меня ведь покажут по телевизору! И может даже, не раз. Может быть, снимут целый сериал. И тогда меня уж точно сделают старшим преподавателем.

— Размечталась!

— Пусть так. Но у меня, по крайней мере, есть мечта! А у тебя вообще нет воображения! Поэтому никто и никогда не напечатает твои дурацкие романы, смешной ты, ничтожный человечишко!