Снежная смерть - Брижит Обер

От дикого вопля Иветт я цепенею. Что такое?

— О, Боже! Глаза!

Что, мои глаза? Представляю себе огромного волосатого паука, тянущего свои лапы к моим глазам… Да говори же!

— Глаза… у вас в руке! — ахает Иветт.

Что? У меня в руке глаза? О, не-е-ет! Эти желеобразные шарики! Сердце уходит в пятки. Разжимаю пальцы, слышу два негромких «плюх!» на полу. Это невозможно. Наверное, я не так поняла. Пытаюсь подъехать к Иветт. Новый вопль:

— Стоп! Вы их раздавите. О, скорее, жандармов, скорее! Откуда вы взяли эти глаза?

Можно подумать, я специально ходила искать их, чтобы подшутить над ней! Я пишу дрожащей рукой «в почтовом ящике», у меня ощущение, что я — персонаж какого-то сюрреалистического фильма.

— В почтовом ящике, — мрачно повторяет Иветт. — Этот ненормальный знает, где мы живем. Он придет и разрежет нас на кусочки. Мы не можем тут оставаться. Алло, мне нужен старшина Лорье, это срочно!.. Что значит «занят»?.. Говорю вам, это срочно… Почему? Потому что у меня на полу в гостиной лежат два голубых глаза, вот почему!.. Нет, молодой человек, я не шучу и я не пьяна! Скажите, чтобы он немедленно приехал в шале Монруж! И не тяните!

Она швыряет трубку.

— Ваше счастье, что вы этого не видите… О, Боженька мой, как же я пойду в кухню? Я не могу перешагнуть через эти… это! Элиз, главное, не двигайтесь с места. Представляете, если вы на них наедете?

Представляю. Резиновое колесо кресла давит голубой глаз, как яйцо, сваренное в мешочек… Довольно думать об этом, надо думать о птичках на деревьях, у них такие маленькие черные глазки, как виноградинки, они вот-вот лопнут, нет, о бабочках, вот-вот, о бабочках, порхающих над зарослями цветов. Глаз. Человеческий глаз. Бычий глаз в кабинете биологии. Огромный. Мертвый. Мертвый. Мертвый.

Иветт нервно роется в сумке, шуршат бумажные пакеты. Замечаю, что я вцепилась в подлокотник кресла, как в спасательный круг.

— Да, напугали вы меня!

Я? А сама я не напугалась? Знать, что я держала в руке глаза, что я их щупала, давила на них, чуть в рот не положила! Глаза трупа!

— Вы думаете, это глаза бедной Сони? — спрашивает Иветт, понизив голос.

Увы, это не исключено! А когда Лорье это увидит… Звонок. Я еще сильнее сжимаю подлокотник. Иветт смотрит в глазок, потом открывает.

— Ох, старшина, это ужасно… Посмотрите…

Два шага в мою сторону. Вздох. Потом глухой удар.

— Старшина Лорье! Он в обмороке!

Иветт быстро похлопывает его по щекам. Дверь открывается, струя холодного воздуха, низкий голос Шнабеля.

— Старшина сказал, чтобы я шел… Что с ним? — спрашивает он с изумлением.

— Он увидел глаза, — коротко объясняет Иветт.

— Глаза? Какие глаза?

— Глаза, вон там…

— Ого! Мать твою! Это чьи?

— Я-то откуда знаю? — взрывается Иветт. — Наверное, бедной Сони! Помогите мне, положим его на диван.

Шнабель повинуется, бормоча:

— За тридцать лет службы впервые такое вижу!

С дивана доносится слабый стон, потом дрожащий голос Лорье:

— Глаза Сони…

— Шеф, я свяжусь с ребятами из лаборатории. Повезло, они остались на обед в Альп д’Азюр.

— Повезло? Роже, ты это видел? Ты видел, что сделала эта сволочь? — вопит Лорье, вскакивая с дивана.

— Успокойтесь, шеф, успокойтесь! Мадам Иветт, у вас не найдется немного водочки?

— Если я накрою этого сукина сына, я ему оторву …! — голос Лорье дрожит от ненависти.

— Вот, выпейте, вам полегчает, старшина. Это настоящий полынный ликер.

Буль-буль. Слышу, как наполняют рюмки. Что до меня, я бы тоже не отказалась от чего-нибудь покрепче, но мне не предлагают. Шнабель звонит в ресторанчик, где обедают эксперты-криминалисты. Лорье меряет шагами гостиную. Иветт накачивается полынным ликером. А я так и сижу одна в коридоре возле этих проклятых глаз и не решаюсь тронуться с места, чтобы не наехать на них.

— Шнабель, сними показания с госпожи Ольцински, — вдруг говорит овладевший собой Лорье. — Я займусь мадемуазель Андриоли. Блокнот при вас? Напишите, что произошло, — приказывает мне Лорье.

Его голос кажется тверже, в нем звучат злость и отчаяние. Он читает мои короткие записи.

— Мерзавец пришел и принес это к вам домой. Да чего же он хочет, в конце концов? Можно подумать, что он с нами играет!

Мне приходят в голову кошки, приносящие добычу хозяевам. Может быть, он действительно играет. Может быть, он хочет показать мне, как он силен, хитер, безжалостен. Но почему именно мне? Неужели я его знаю? Блокнот: «Может, мы были с ним знакомы… еще до моего несчастья».

— Точно. Я об этом не подумал. Это могло бы объяснить, зачем от приносит вам свои… свои охотничьи трофеи, этот козел!

Никогда не встречалась с жандармом, который изъяснялся бы таким языком. Почти как в американском сериале, где от всех легавых в коротких курточках только и слышно что «мать твою».

Звонок. Вваливаются эксперты — они ругаются, что им не дали закончить обед, и сразу начинают посыпать своим порошком все вокруг. Треск вспышки. Голоса:

— Передай мне пластиковый пакет.

— Смотри, этот прилип к паркету, давай осторожненько…

— Не думал, что там такие крупные связки сзади…

— А как, по-твоему, это держится?

— Секундочку, последний снимок, вот так.

Я медленно сглатываю. Лорье скрипит зубами. В буквальном смысле слова. Новая струя холода.

— Ну, Лорье! Что тут еще? Я даже кофе не допил.

— Сами посмотрите, доктор.

— Бог мой, ваш приятель не в игрушки играет!

Наверное, он нагнулся, я слышу, что он тяжело дышит.

— Восемьдесят из ста, что это от нашей утренней клиентки, у нее были выколоты глаза, — произносит он. — Когда видишь такое, действительно не по себе… Ладно, ребятки, делайте что положено, я к вам присоединюсь.

— Надо шевелиться, если хотим добраться до лаборатории вовремя. Снег так и валит, сегодня вечером точно дорогу перекроют. Шеф, завтра мы позвоним! — говорит кто-то, обращаясь к Лорье.

Они уходят так же поспешно и шумно, как пришли. Час пути до Антрево и до цивилизации. Доктор постукивает по чему-то, наверное, по трубке. Угадала! Сладкий запах голландского табака заполняет коридор.

— Грязная это история… Есть идеи?

— Честно говоря, нет.

— Убийца женщин в Альп-Маритим?

— А вы как думаете?

— Характер ран не позволяет мне дать точную оценку, но, судя по общему впечатлению, мы имеем дело с одним и тем же человеком. Довольно странный тип, между прочим. Это напоминает мне… — начинает он, явно собираясь перечислить все интересные случаи, с которыми имел дело.