Седьмое небо - Рини Эйкомб

— Оно тесно связано с тобой, с историей твоей жизни, — сухо проинформировал ее Рамон.

Лифт остановился на этаже, в кабину вошли люди. При посторонних, разумеется, Синтия не могла продолжать расспросы. У нее от напряжения даже свело голосовые связки, она еле дождалась, когда они с Рамоном вышли из лифта и снова остались одни.

— А ведь ты вовсе не ненавидишь меня, Синтия. Ты желаешь этого, но у тебя не получается.

Неожиданно для себя Синтия вдруг подняла руку и отвесила Рамону звонкую пощечину.

Они уставились друг на друга, и это мгновение показалось им вечностью. Синтия — с болью и злостью, которую она не могла до конца осмыслить, Рамон — с бешенством из-за того, что не может ответить ей должным образом.

Наконец Синтия повернулась и пошла прочь, прихрамывая, но у номера она вынуждена была остановиться и подождать, пока Рамон откроет ключом дверь. Синтию трясло.

Войдя в номер, она прямиком направилась в свою спальню. Рамон молча проводил ее взглядом. Он чувствовал, как горела от недавней пощечины его щека, и уговаривал себя сохранять спокойствие.

Но обуздать свои эмоции ему не удалось. Он не мог позволить Синтии запросто уйти и захлопнуть дверь перед его носом. Рамон кипел от злости, оскорбленная гордость не давала ему успокоиться. Не отдавая, себе отчета, что делает, Рамон ринулся в спальню Синтии.

Синтия остановилась посреди комнаты, мучительно стараясь найти оправдание своему поступку, когда дверь ее спальни неожиданно распахнулась.

На пороге стоял Рамон. У Синтии сердце ушло в пятки, когда она увидела его побелевшее от злости лицо. Впрочем, она почти не удивилась взвинченности Рамона — след ее пятерни отчетливо алел на его щеке. Синтию охватило острое раскаяние.

— Извини, мне очень жаль, Рамон. Я не хотела тебя ударить. На меня что-то нашло.

Но он словно не слышал. Рамон ногой захлопнул за собой дверь, и комната моментально наполнилась флюидами опасности. У Синтии побежали мурашки по спине от неприятного предчувствия. В облике Рамона появилось что-то дьявольское — глаза потемнели от бешенства, перекошенный рот был крепко сжат. Синтия не на шутку испугалась, и ей впервые действительно захотелось упасть в обморок.

Но, как назло, именно сейчас ее рассудок был совершенно ясным, она не ощущала и намека на дурноту.

— Н-нет, — пролепетала Синтия, дрожа как осиновый лист, и вытянула вперед руку, пытаясь остановить грозно надвигающегося на нее Рамона. — Постой, я попытаюсь все объяснить…

Рамон продолжал приближаться. Синтия чувствовала себя так, словно оказалась в клетке с хищником, но к страху примешалось странное возбуждение. Подойдя почти вплотную к ней, Рамон вдруг остановился, и Синтия не преминула воспользоваться случаем, пытаясь вновь пуститься в объяснения.

— С-сегодня у меня был кошмарный день, — сбивчиво заговорила она, явно нервничая, — и я была сама не своя, чтобы трезво мыслить… и сорвалась. Поверь, я не хотела тебя ударить, просто…

— Значит, сорвалась, да? — медленно произнес Рамон и, схватив ее за руку, резко привлек к себе.

Синтия ощутила надежное тепло мускулистой груди Рамона, и ее словно пронзило током. Она попыталась отстраниться, но поздно — свободной рукой Рамон обхватил ее за талию и еще крепче прижал к себе. Синтия с ужасом заметила, как он склоняет к ней свою темную голову.

Пытаясь оказать сопротивление, Синтия из последних сил изогнулась и протестующе застонала, но неожиданно ее губы раскрылись навстречу Рамону. Она пришла в смятение, однако ее губы все крепче прижимались к его губам, тело перестало извиваться, и Синтия покорно смирилась с неизбежным.

Желание оказалось сильнее разума, женское начало взяло верх. Как же долго ее изголодавшееся тело ожидало этого момента! Сколько боли и страданий Синтии пришлось пережить, ожидая, пока Рамон наконец явится за ней!

Ком сдавил горло Синтии. Словно поняв ее переживания, Рамон приподнял голову и взглянул на Синтию. Он все еще сердился, но Синтия разглядела в его глазах страсть и желание, которые Рамон не в силах был скрыть.

— Ты не раз изливала на меня свое раздражение, дорогая, но никогда еще не поднимала на меня руку, — прохрипел он.

— Прости, — сказала Синтия, но теперь ее голос звучал иначе, стал низким и чувственным.

Она высвободила руку и нежно провела пальцами по щеке Рамона, на которой все еще багровели следы пощечины. Под обжигающим взглядом Рамона глаза Синтии потемнели в предчувствии неизбежной, но желанной капитуляции. Погрузив пальцы в его черные шелковистые волосы, Синтия стала гладить его затылок. Их губы снова слились в поцелуе.

— Ты хитрая лицемерка, — успел прошептать Рамон.

Пожалуй, он прав, мелькнуло у Синтии, и в следующий миг оба погрузились в чувственное неистовство прикосновений и ласк, сметающее все границы и запреты.

Они вели себя так, будто после длительного голодания попали на роскошный банкет. Синтия не узнавала себя. Под безудержными ласками и поцелуями Рамона она превращалась в другую женщину — ненасытную, чувственную, требующую полного удовлетворения. Каждое прикосновение доставляло ей бешеное наслаждение.

Рамон невнятным шепотом молил ее остановиться, но об этом Синтия и слышать не желала. Ее рассудок затуманился страстью, и она стала торопливо расстегивать на Рамоне рубашку, вырывая с мясом маленькие неподатливые пуговицы, желая поскорее прикоснуться к его заросшей жесткими волосками груди.

Рамон сладко содрогнулся от ее прохладных настойчивых пальцев, и протесты потонули в изданном им стоне наслаждения. Он попытался перехватить инициативу, запустив руки под блузку Синтии. Она, затрепетав от удовольствия, оторвалась от его губ и тихо застонала, когда Рамон начал настойчиво ласкать ее грудь.

— Что ты творишь со мной, Синтия? — с трудом выговорил Рамон.

Я отлично знаю, чего хочу, подумала Синтия и, опасаясь, что слова опошлят романтику происходящего, попросила:

— Не говори ничего.

Рамон коснулся языком ее губ, заставив их раскрыться, и, когда Синтия подчинилась, принялся истово ласкать ее рот, доставляя ей невыразимое удовольствие. Она поняла, что именно теперь, как бы заручившись ее согласием, Рамон начал всерьез соблазнять ее. Он вознамерился идти до конца, лаская и покрывая поцелуями все ее тело, стараясь не упустить его самые потаенные уголки. Синтия с удивлением обнаружила, что находится в его объятиях совершенно обнаженная — надо же, как незаметно ему удалось раздеть меня! — но не пыталась возражать. Руки Рамона нежно ласкали ее грудь, спину, бедра, потом легли на золотистый треугольник волос внизу живота, и Синтия погрузилась в бездну наслаждения.

Когда Рамон поднял ее на руки, чтобы отнести на кровать, Синтия открыла потемневшие от страсти глаза.

— Что? — нежно спросил ее Рамон. Он положил ее на льняные простыни и вытянулся рядом, прошептав в самое ухо: — Я готов выполнить любое твое желание. — Голос Рамона был низким и чувственным, отчего слова звучали очень интимно. — Ты хочешь, чтобы я остановился?