Полет Ворона - Дмитрий Вересов

Вторую партию схем заказали в специализированном цехе одного крупного предприятия, оснащенного самым современным оборудованием. В нормальных условиях схемы работали прекрасно. Через час работы в низкотемпературном режиме они стали лететь одна за другой: специалисты завода поставили на контакты новейший композитный материал, оказавшийся нестойким в условиях низких температур.

На третью партию не хватило материала. Павел засадил весь отдел за теорию. Идеи выдавались самые бредовые, подчас довольно интересные, но проверить их на практике было невозможно. Павел создал отдельную группу, которая занялась разработкой тех деталей и узлов предложенных схем, для которых голубых алмазов не требовалось. Кое-что уже имелось, но с проверкой разработок приходилось подождать — до следующей осени.

На совещании, посвященном итогам года, директор института дал сдержанную, но вполне нелестную оценку трудам отдела, возглавляемого Павлом, и предложил в будущем году переключить отдел на другую тематику, никак не связанную с разработками Павла. Павлу удалось отстоять свою тему еще на год, но вторую тему — по природным радионуклидам — ему все же навесили. Правда, непосредственно вести эту тему поручили не ему, а его заму, специалисту по этому вопросу, но в число ответственных исполнителей включили и его.

После работы Павел возвращался домой вконец умотанный, уставший не столько от самой работы, сколько от череды неудач. И с каждым днем его возвращения становились все менее радостными.

Беременность резко изменила характер и внешность Тани. Она стала вспыльчивой, раздражительной, капризной. Настойчивые рекомендации врачей и Павла она игнорировала совершенно: курить не бросила, почти совсем перестала ходить на прогулки, ела много сладкого и жирного, пристрастилась к шампанскому. Только по выходным у Павла хватало сил вытаскивать ее хотя бы прогуляться по набережной Фонтанки и Крюкова канала. Во время этих прогулок Таня постоянно дулась, на что-то жаловалась, требовала идти помедленнее и поскорее возвращаться домой. За собой она следить перестала, ходила по дому нечесаная, в засаленном халате. Она очень растолстела, ее прежде безупречно белая, матовая кожа покрылась желтыми пятнами, прыщами. Павел смотрел на нее и не узнавал — неужели на этой женщине он женился так недавно, неужели это с ней за совсем короткий срок было пережито и перечувствовано столько, что иным хватило бы на несколько жизней. Он тешил себя мыслью, что все эти перемены временны, что после родов он вновь увидит и обнимет прежнюю Таню — сильную и женственную, волнующую, чистую, загадочную… Он не вполне доверял этим мыслям — беременность беременностью, но что-то в этой дьявольской метаморфозе было еще, подспудное, необъяснимое одной лишь беременностью. Или это ложные, пустые мысли, навеянные безумной усталостью и депрессией?

Какое-то время все домашние дела — магазины, готовку, уборку — пришлось взять на себя Павлу. Скоро он понял, что не справляется, никак не справляется. Дом зарастал грязью, в холодильнике все чаще не оказывалось ничего кроме пельменей, несвежих полуфабрикатов, остатков тортов и пирожных, которые Таня требовала в большом количестве, но почти никогда не доедала. Павел настолько не привык обращаться к кому-либо за помощью, что даже растерялся. Пригласить домработницу? Таня об этом и слышать не хотела — придет невесть кто, еще обворует. Воров она стала бояться патологически: все время запиралась на крюк и три замка, постоянно перепрятывала шкатулки с ценностями, делала тайнички, заначки. По ее требованию Павел поставил квартиру на охрану. Обратиться к отцу? У него и без этого дел по горло, да и не по его это части. К матери? Павел слишком хорошо знал мать и понимал, что ничего хорошего не выйдет. Скрепя сердце он позвонил Аде.

Придя на другой день домой усталый и издерганный, как обычно в последнее время, он мгновенно заметил, что квартира преобразилась. Полы блистали чистотой, вещи аккуратно развешаны и расставлены по местам. Он заглянул в гостиную — там все было так, как в тот майский день, когда он впервые переступил порог этого дома. То же было и в кабинете. Павел, в последнее время практически живший в кабинете, предоставив спальню Тане, и постепенно перетащивший сюда свои вещи, переоделся в домашнее и пошел на кухню разогреть себе чайку и съесть что-нибудь. На кухне было темно. Он включил свет и только тогда заметил Аду. Она тихо-тихо сидела за столом и смотрела в окно. При щелчке выключателя она вздрогнула, повернула голову и увидела Павла. В глазах ее стояли слезы.

— А, Павлик, — сказала она. — Устал, наверное? Садись поешь. Курица еще не остыла.

Она встала, подошла к латке на плите, положила на блюдо чуть ли не половину жареной курицы, добавив картошки и какой-то белой подливки, и поставила блюдо перед Павлом.

— Спасибо, — сказал Павел, принимаясь за еду.

— Я не все прибрала, извини. Окна остались грязными. Теперь уж до весны. Холодно, я боялась напустить сквозняков, простудить Таню. И в детскую она меня не пустила, а ведь там наверняка полно пыли…

— Спасибо, — повторил Павел. — Вы тоже устали?

— Нет. — Она грустно улыбнулась. — Я не устала.

— Но вы плакали, когда я вошел, — сказал он. — Почему?

— Так, — ответила она. — Не обращай внимания. Просто у нас был трудный разговор с Таней.

— О чем?

— О своем.

Павел замолчал, понимая, что Ада больше ничего о разговоре не скажет, а допытываться было неловко.

— Как она?

— Спит. Павлик, я знаю, ты сильный, прояви мужество, терпение. Я понимаю, она сильно изменилась, но это пройдет, скоро пройдет. Ей очень плохо сейчас, она изводит себя ужасными мыслями. Не обращай внимания, поддержи ее. Я прошу как мать… — Ада отвернулась и всхлипнула. — Она сейчас некрасивая, гадкая, не похожая на себя. Не отталкивай ее, даже если она будет отталкивать тебя. Ты же мужчина.

— Хорошо, — сказал Павел. — Я обещаю.

— Я понимаю, вам сейчас трудно. Я буду приходить, прибирать, готовить. А ты… ты береги ее. Ты же знаешь, она не такая.

— Знаю, — тихо произнес Павел.

— Там в холодильнике еще продукты на завтра. Я постирала белье и развесила в ванной досыхать. Так что не пугайтесь.

— Ясно. Спасибо.

— Я послезавтра еще приду. Ты звони, если что. Последнюю фразу она произнесла уже в прихожей. Пока он сообразил, что надо бы выйти, проводить тещу, входная дверь уже хлопнула. Павел доел, прибрался, включил телевизор в гостиной, повертел переключатель каналов, выключил, взял какой-то журнал, прилег на диван и незаметно заснул.

Проснулся он внезапно, будто кто-то резко тряхнул его, хотя никакого толчка не было. Он открыл глаза. В комнате было темно, только из открытой двери в коридор лился неяркий свет. Над ним стояла Таня, глаза ее в полутьме блестели золотом. Он с удивлением заметил, что от нее пахнет чем-то приятным.

— Извини, если разбудила, — сказала она. — Просто пришла взглянуть на тебя. — В ее голосе столь отчетливо слышались интонации той, прежней, настоящей Тани, что у Павла радостно защемило сердце. — Если не собираешься дальше спать, может, пойдем на кухню, выпьем кофейку.