Простой, как снег - Грегори Галлоуэй

— В мире столько звуков, — сказал мистер Кайн. — И никто не знает, что все они означают.

— А вы когда-нибудь отправляете ответные послания? — спросил я.

— Нет, здесь только односторонняя связь, — ответил он. — Мой аппарат работает только на прием. Но у меня есть приятель, который способен и передавать сообщения. Мне же нравится слушать.

— А мы можем послушать вашего приятеля? Мистер Кайн проигнорировал меня и снова стал искать известные ему радиостанции. На каком-то этапе демонстрации работы радиоприемника Анна отошла от нас и села на кушетку. Мистер Кайн послушал приемник еще несколько минут, повернулся ко мне и сказал:

— Тебе следует подумать о приобретении такого радиоприемника.

— Может, и приобрету, — ответил я.

Не знаю, в самом ли деле я имел это в виду, когда говорил. Просто хотелось продемонстрировать вежливость. Мистер Кайн кивнул и направился к лестнице. Он оставил дверь на кухню открытой. Я присоединился к Анне на кушетке.

— Сколько времени он проводит здесь?

— Не столько, сколько ты подумал, — ответила она. — Он хотел, чтобы ты посчитал, будто он все время сидит здесь. Но на самом деле это место очень хорошо подходит для того, чтобы от него отделаться.

В последующие месяцы мы провели в подвале много времени. Анна обычно выключала свет, мы ложились на кушетку и слушали, как мир идет к нам по радиоволнам. Звуки одурманивали, от них иногда кружилась голова. В подвале стояла почти кромешная тьма, если не считать холодного света, падающего от шкал коротковолнового приемника, и красного свечения из небольшой топки. Мы обычно слушали сообщения, которые гипнотически, ритмично и монотонно вплывали в комнату. Я особенно запомнил одну передачу. Это был женский голос, который медленно, спокойно повторял:

— Seis, siete, tres, siete, сего…

Анна приблизилась ко мне в темноте. Я чувствовал, как она пытается меня найти, но не хотел ей помогать. Я ждал, когда она сама найдет меня. Она провела рукой у меня по груди, а затем медленно повела ее верх, к моей шее и подбородку. Девушка прижалась ко мне и держала мой подбородок в руке, пока ее губы не нашли мои. Женщина все еще повторяла по радио «seis, siete, tres, siete, сего» снова и снова.

— Разве тебе не хочется узнать, что это значит, или откуда идут эти сигналы и почему мы их слышим? — спросил я.

— Почти также интересно не знать, — ответила Анна. — Если бы ты представлял, что все это означает, это могло бы оказаться не таким интересным и не таким завораживающим. Именно то, чего не знаешь, и завораживает. Часто весь интерес заключается в таинственности, а не в чем-то еще.

Мы еще немного послушали, а затем Анна прошептала мне в ухо:

— Давай придумаем шифр.

Если мы не сидели в подвале, то проводили время в комнате Анны. Мы почти никогда не ходили ко мне. Там всегда была моя мать, которой постоянно требовалась помощь с решением какой-то незначительной проблемы, или же она просто маячила рядом.

Это случилось через несколько дней после Хэллоуина. Я сидел на полу и смотрел на картинки на каких-то альбомах.

— Чем ты хочешь заниматься после того, как отсюда уедешь? — внезапно спросила Анна.

— Я не знаю, — ответил я. — Я пока об этом не думал. А ты?

— Я хочу писать некрологи, — сказала она и быстро продолжала:

— Не по тем причинам, о которых ты вероятно подумал.

— Я думаю, что это напоминает таксидермию, — сказал я.

— Некрологи — не трофеи, а отдание должного, — заявила Анна. — Нужно в нескольких параграфах представить самые важные моменты жизни человека.

У нее имелась пара тетрадей, в которых она собирала некрологи, а еще пять были заполнены некрологами, которые она написала сама.

— Я написала их почти на всех в школе, — сообщила Анна. — На всех учеников, учителей, администрацию, сторожей, дворников, работников столовой. У меня здесь некрологи на большинство членов школьного совета и ассоциации учителей и родителей. На самом деле, у меня тут в некоторых случаях собраны семьи в полном составе.

— А на меня есть некролог?

— Конечно, — ответила она таким тоном, что я понял: лучше эту тему не развивать.

— Позволь мне прочитать хотя бы один, — попросил я. Она открыла тетрадь на странице, заполненной мелким неразборчивым почерком.

«Мистер Дункан Кармайкл собирал экзотических животных, включая тапиров, тарантулов, сумчатого дьявола, и особенно гордился своими четырьмя варанами, — прочитал я. — Мистера Кармайкла нашли в подвале его дома, наполовину съеденного огромными ящерицами… Несколько доставленных с Мадагаскара шипящих тараканов, предназначавшихся в пищу ящерицам, не пострадали».

Конечно, мистер Кармайкл продолжал жить и преподавал биологию в первом классе средней школы.

— А у мистера Кармайкла есть вообще-то какая-нибудь живность? — спросил я.

— Ты хочешь прямо сейчас наведаться к нему домой? — спросила Анна.

— Может, это и потребуется, — ответил я. — А если мистер Кармайкл умрет как-то по-другому? Тогда что? А еще хуже, если он умрет, как у тебя сказано? Что если все, на кого ты составила некрологи, умрут точно так, как в твоих тетрадях?

— Значит, окажется, что я всем помогла сберечь время, — заявила она. — Возможно, ты не уловил смысл.

— Тогда покажи мне еще один некролог. Покажи мне некролог на смерть моей матери.

Анна заглянула в общий список, составленный в алфавитном порядке. Против каждого имени указывалась соответствующая тетрадь и страница.

— Без этого списка я бы запуталась, — сообщила Анна.

Она взяла нужную тетрадь и открыла на нужной странице. Затем взяла маленький листочек — бумагу для заметок — и приклеила его к чему-то в нижней части страницы. Затем она также закрыла и левую сторону и протянула мне тетрадь. Однако полностью из рук она ее не выпустила и явно была готова вырвать у меня из рук, если я попытаюсь прочесть то, что мне не предназначалось.

— Это не твой некролог, — сказала она. — Но я не хочу, чтобы ты его видел. По крайней мере, пока.

«Миссис Эмили Г. погибла 27 апреля 2009 года во время несчастного случая, произошедшего дома. Ее муж, Филипп Т., рубил дерево во дворе перед домом по адресу Вэлли-Вью-роуд, 28. Дерево упало на его жену. Миссис Г. стояла на улице, чтобы предупреждать водителей проезжающих машин. В этот момент ее и убило упавшее дерево.

Эмили Мари Брандт родилась 19 августа 1947 года в Данбери, Коннектикут, где ее семья жила на протяжении нескольких поколений. Эмили стала первой представительницей семьи Брандтов, покинувшей Данбери и не вернувшейся туда. Она уехала в возрасте 18 лет, чтобы поступить в университет в Брауне, где получили диплом бакалавра в 1969 году. Во время учебы в университете она познакомилась с Филиппом Г., и они поженились 21 июня 1969 года. Брак зарегистрировал мировой судья.