Незнакомка с тысячью лиц - Галина Владимировна Романова

– Понял я! Значит… значит, профессор не погорелец? – Он сполз со стула и начал медленно обходить столовую.

– Нет.

– И поселился там вполне целенаправленно?

– Верно.

– И кто-то его мочканул. И что-то подсказывает мне, что чертежи, с которыми носился чокнутый профессор, и книги его старинные исчезли?

– Про книги не могу сказать. – Паша выпрямился, почесал макушку, глянул виновато. – Там книгами у него вся стена забита. А вот чертежей никаких нет.

– Их украли! За ними и шли! Понятно…

Геннадий Иванович остановился у наполовину занавешенного окна, едва доставая макушкой до края римской шторы. Поморщился осеннему ненастью, превратившему день в сумерки. Потом резко обернулся на Пашу:

– Кого-то взяли мусора?

– Да.

– Погоди, дай угадаю. – По его лицу пробежала гримаса боли и ненависти. – Рыжую девку?

– Да…

Паша выкатил глаза на хозяина. Он, конечно, знал, что тот умен и прозорлив чрезвычайно, но не настолько же! Демон просто какой-то! Может, потому и дом этот с мистическим прошлым так его манит, а? Может, существует между этим жутким местом и его хозяином какая-то тайная связь? А все россказни про странное первенство с конкурентом не более чем россказни?

– А как вы узнали, Геннадий Иванович? – не выдержал, спросил Паша.

– Я не узнал, Паша. Я догадался. Профессора убили понятно за что. Девку удалили как сильное звено. Эта глупая история с собакой тому подтверждение, – бормотал вполголоса Геннадий Иванович. – Не удивлюсь, если следом убьют кого-то еще, Паша. Кто-то планомерно зачищает территорию, Паша. Кто-то определенно наступает нам на пятки. Как думаешь, кто?..

Небольшая комната, стилизованная под капитанскую каюту, освещалась лишь одной лампочкой под потолком, упакованной дизайнером в несколько слоев рисовой бумаги. У круглого окна стоял старинный сундук, рядом – древний стол, отреставрированный недавно за бешеные деньги. Но оно того стоило. Стол этот, по утверждениям, был конфискован с пиратского судна несколько веков назад. Подле него – старинное деревянное кресло. На стенах, обшитых черным деревом, крепились самые настоящие факелы в средневековых подставках.

Комната была мрачной и на первый, и на второй взгляд. Но ему тут нравилось. Она ему соответствовала.

Он смотрел в круглое окно, выходившее на аккуратно выстриженный газон, зеленый даже теперь – глубокой осенью, на ровные ряды живой изгороди, красивой формы клумбы с пожухлыми цветами и находил все это пошлым. Ему не было места в том – красивом, ухоженном – мире. Он был ему чужд сочностью красок, правильностью форм, стремлением к совершенству бытия. Сам он любил нечто иное, мрачное, зловещее, зачастую сея вокруг себя хаос и разрушение. Это ему тоже нравилось.

– В душе ты убийца! – выпалила когда-то давным-давно его старая бабка, наказывая за очередную мерзкую подростковую выходку. – Если ты не изменишься, ты вырастешь страшным человеком, Георг!

Вообще-то его звали Георгием, Жоркой попросту. Но бабке, корчившей из себя аристократку, нравилось называть его Георгом. Причем всякий раз называла Георгом четвертым и ссылалась на генеалогическое древо, о которой он ничего не знал и знать не желал до определенного времени. Копаться в родословной ему было неинтересно.

Она вообще-то была с причудами, и основную массу мерзостей в его неокрепшую детскую душу заложила именно она. Когда занялась его воспитанием после того, как он осиротел. Но кто в этом признается!

Георгий вырос, как и ожидалось, закоренелым мерзавцем. Подлым, безжалостным, лживым, кровожадным. Вокруг него постоянно крутились сомнительные личности, от которых он, поиспользовав, умело избавлялся. О нем ходили всякие зловещие слухи, но никто ничего не знал наверняка. Никто! Даже его семья!

Да, он, конечно же, обзавелся семьей, когда пришло время. Жена и дочь не добавили ему веса в обществе. Он и без того его имел. Но заставили смотреть на него как на обычного вполне человека. Хотя обычным он не был никогда. Он был ужасным мерзавцем и очень ценил в себе это. И ему ни разу не пришла в голову мысль стать чуть чище, чуть милосерднее, чуть терпимее. Ему нравилось быть мерзким. И нравилось слыть таковым в определенных кругах.

– Странно, что ты до сих пор не сел, – проскрипела два года назад старая бабка, издыхая в доме для престарелых. – Твое место на нарах, Георг. И ты знаешь об этом лучше меня…

Георгий не мог с ней поспорить. За те преступления, которые он совершал чужими руками, его давно уже должны были отправить на виселицу, или четвертовать, или колесовать. В общем, жить бы ему не дали. Но это тогда, давно, в эпоху средневековой жестокости. Сейчас все было по-другому. Сейчас законодательство стало лояльным к людям, умело обходящим закон. Или просто у них, у законодателей, кишка была тонка поймать его за руку.

Георгий глянул на груду чертежей, которым был завален старый пиратский стол в его тайном кабинете. Он ни черта в них не понял! Ни черта! Либо покойный профессор блефовал, и в этом доме не было никакого клада, либо как-то зашифровал свои каракули. И каракули эти смогли бы прочесть только люди, близкие к профессорским научным изысканиям. Таких немного, но они были.

А как к ним сунешься?! Сразу станет ясно, кто стоит за убийством старого маразматика.

Нет, нельзя. Помочь могла только рыжая девка. Но с легкой руки его помощника, чью помощь Георгий был вынужден теперь принимать, девка сидит в полицейском участке. И вытащить ее оттуда могло только чудо.

– Зачем ты это сделал, урод? – прошипел, узнав, Георгий и несколько раз ударил пьяного идиота, празднующего победу, по лицу. – Зачем?

– Она должна была получить по заслугам, – скалился тот окровавленными зубами в демонической улыбке. Боли это чудовище, кажется, не чувствовало вообще. – Я так долго этого ждал… Долгие годы… Она должна была понять…

– Каким образом, идиот? – немного успокоившись, спросил его Георгий. – Если ей не было ничего известно изначально, то что она могла понять, не зная?!

Эта фраза была невероятно сложной для понимания тугодума с наголо бритым черепом, пустыми глазами и грудой мышц, не знающих боли, не стоило и повторять. Надо было просто искать какой-то выход. Надо было найти или совершить что-то такое, что вытащило бы из тюрьмы рыжую девку. Девку заполучить сюда, провести с ней беседу и…

И что дальше, он пока не знал. Он никогда не заглядывал так далеко, передвигаясь, следуя четко очерченному плану два-три дня.

Чего нельзя было сказать о человеке, с которым у Георгия уже давно негласно была объявлена война. Маленький жирный карлик, как называл его про себя Георгий, был чрезвычайно умным. Он был стратегом, опытным, хитрым. Он несколько раз обошел Георгия, уводя сделки по покупке антиквариата по бросовым ценам прямо из-под носа.

Их вражда не была никогда открытой. Они ненавидели друг друга тайно, улыбаясь друг другу при встречах на общих мероприятиях. При случае гадили мелко и пакостно.