Преступный ход конем - Марина Серова

– Надеюсь, что удастся, – поспешил ответить старший. – Я к нему еще вечерком загляну, поддержу, так сказать, его состояние. С тебя пузырь, кстати.

– Будет тебе пузырь. Главное, чтобы этот ханура насчет пролома не сболтнул, иначе вылетим с работы без выходного пособия, – снова завелся молодой. – А все из-за этого полоумного жокея. И чего его в конюшни понесло? Ума не приложу.

– Сдается мне, об этом лучше не знать. Народ не напрасно поговорки сочиняет. Меньше знаешь, крепче спишь – слышал такое?

– Не глупее тебя, старый. Ладно, пойдем пролом заделывать. Я, между прочим, с самого утра ишачу, пока ты там с ханурой лясы точишь.

– Ох и балабол ты, Тимоха, – фыркнул старший. – Язык бы тебе оторвать, чтобы уважение к старшим заимел. Жалко только – как ты без языка девок станешь завлекать? Это ж твой единственный инструмент.

– А ты свой инструмент давно в футляре держишь, – засмеялся молодой. – Пойдем, музыкант. На месте инструментами померяемся.

Послышались шаги, и через минуту в раздевалке все стихло. Я постояла еще немного, давая им возможность уйти. Кажется, ушли, пора и мне отсюда выбираться. Я осторожно выглянула за дверь. В поле видимости ни души. От опасного места я постаралась отойти как можно дальше и только после этого призадумалась.

Итак, в охране конюшни обнаружилось слабое звено. Где-то здесь есть пролом, через который каждый, кто знает о его существовании, может проникнуть на территорию конюшен, минуя замки и охрану. Насколько я могу судить, секретную беседу в раздевалки вели конюхи. Тот, что помладше, – Тимоха. Второй или Степаныч, или конюх по прозвищу Капитан. Скорее, все-таки Капитан, голос Степаныча я должна была узнать, пусть даже он и говорил шепотом.

Итак, будем исходить из того, что беседу вели Тимоха и Капитан. Насколько я поняла, им давно поручили заделать пролом, но они этого не сделали и теперь боялись, что им влетит от хозяина. За такое халатное отношение к работе и вылететь можно. С этим понятно. Но при чем здесь Вадик и его запой? Выходит, конюхи знают, кто принес Вадику магарыч? Знают, но молчат, интересно. Что это мне дает? Пока ничего. Для начала нужно найти этот самый пролом. Может быть, что-то прояснится, когда я увижу его собственными глазами.

Я вышла за ограду и медленно пошла по периметру. Забор в конюшне был добротный – сварной, цельнометаллический. Никаких подкопов, дыр или сваленных столбов не видно. Я все шла и шла, пока забор не уперся в стену конюшни. Может, пролом именно в стене?

Все так и оказалось. Что лаз в дальнем конце конюшни, стало ясно, как только я увидела копошащихся там людей. Они работали изнутри, меня им видно не было. Судя по числу свежих досок, которые успели прибить конюхи, пролом в стене внушительный – человек любой комплекции мог бы беспрепятственно проникнуть внутрь. Выходит, Лихарев прошлой ночью воспользовался именно им? Вероятнее всего. Нужно запечатлеть это место, пока горе-ремонтники не заделали отверстие. Я вытащила телефон, выставила на камере дату и сделала несколько снимков, после чего так же бесшумно развернулась и пошла назад, к настоящему входу в конюшню.

Теперь я подходила к ремонтниками изнутри и специально грохала каблуками по дощатому настилу. Чтобы привлечь внимание занятых работой людей, я сделала вид, что ищу Ивана Степановича. Мой маневр удался – из дальнего денника выглянул молодой парень и подозрительно осмотрел меня.

– Заблудились, что ли? Степаныч давно уже домой ушел. К восьми приходите, он сегодня вечером работает.

– Как это домой? Мы же с ним договаривались, – заохала я. – И что прикажете теперь делать?

– Говорю же, приходите к восьми.

– А может, вы мне сможете помочь? До восьми я ждать никак не могу. Вы очень заняты?

Наконец я добралась до последнего денника и попыталась заглянуть внутрь. Молодой конюх стал на моем пути и попытался загородить проем, не давая возможности разглядеть, что там внутри.

– Некогда мне, девушка, работы полно, – сердито проговорил он.

– А что у вас за работа? Ремонтируете? – Я удивленно захлопала ресницами.

– Ремонтируем, – пробурчал парень. – Ничего особенного, доделываем уже.

– Кто же здесь у вас дебоширил? – Я изо всех сил вживалась в роль любопытной дурочки.

– Лошадь взбрыкнула, – нехотя пробормотал он. – Внутренние перегородки поломала, вот мы и чиним.

– Надо же! – Я картинно вздрогнула. – Надеюсь, хотя бы никого не ранила? Я слышала, где-то здесь сегодня произошла трагедия. Как, неужели прямо на этом месте?

– Ничего на этом месте не случилось. Жокей вообще не на конюшне умер, а в манеже. Здесь еще неделю назад лошадка порезвилась.

– Да что вы говорите! Неделю назад! А вы все ремонтируете? Занято было стойло, что ли? Или вы лошадь в разломанном помещении целую неделю держали?

– Нет, конечно, перевели лошадку, – успокоил он. – А вы, часом, не из общества охраны животных? Как-то слишком за чужую лошадь переживаете.

– Да я просто так спросила. Ладно, раз Ивана Степановича нет, мне тоже здесь делать нечего. Удачного дня.

Я резко развернулась и направилась к выходу. Парень смотрел мне вслед, пока я не скрылась в дверном проеме.

Итак, я узнала все, что нужно. Как я и предполагала, пролом вел в конюшни. Оттуда можно было попасть и в манеж, поскольку помещения сообщались между собой, а двери, насколько я успела заметить, не запирались. Теперь мне был известен путь, которым прошел Лихарев. Через пролом он попал в конюшни, оттуда в манеж.

Но если это так, зачем тогда спаивать сторожа? Непонятно.

С этими мыслями я добрела до «Победы». Молча уселась на переднее сиденье и махнула рукой в неопределенном направлении. Боливар повернул ключ зажигания, и машина плавно тронулась с места.

Как-то все странно выходит. С одной стороны, смерть Лихарева выглядит как несчастный случай. Взбрело в голову – рванул на конюшню. Воспользовался имеющимся лазом, понятно, что не знать о нем он не мог, а потом просто не повезло.

С другой стороны, лаз этот появился еще неделю назад. Сторож, склонный к запоям, предусмотрительно выведен из строя. В манеже все подстроено так, будто Лихарев не справился с лошадью. Но ведь он мог упасть не с лошади. Он мог вообще умереть в другом месте, а в манеж тело доставили, когда он был уже мертвым.

А что, такая версия вполне имеет право на жизнь. Кто-то, у кого были причины желать смерти Лихареву, выманил его из гостиницы, сбросил с высоты, а потом устроил этот спектакль с манежными прогулками. Только почему этот кто-то оставил столько хвостов? Тот же сторож Вадик – не может трезвый человек не помнить, от кого получил недешевый презент с водкой и закуской, здесь я с конюхом Тимохой солидарна. А раз помнит, значит, рано или поздно может сдать дарителя. Соловьем запоет, как только почувствует, что лично для него пахнет жареным. И лично я постараюсь сделать все возможное, чтобы так и случилось.