Погибель Империи. Наша история 1965–1993. Похмелье - Марина Сванидзе

В конце разговора со Славским Сахаров спрашивает его о ситуации в Чехословакии. Сахаров не может удержаться. Министр среднего машиностроения Славский, в ведении которого «атомный проект», должен быть компетентен. Сахаров спрашивает его: «Есть ли гарантия против интервенции в Чехословакию? Это было бы трагедией». Славский отвечает, что вооруженное вмешательство исключено. Сахаров в «Воспоминаниях» напишет: «Славского, вероятно, не допускали до обсуждения на самом высоком уровне».

Чехословакия – главная тема на самом высоком уровне советского руководства.

Глава Коммунистической партии Чехословакии Александр Дубчек в 68-м году сделал то, что мог бы сделать Хрущев. Родом из старого партийного аппарата, Дубчек осудил сталинизм и возглавил реформирование своей страны. В Чехословакии весной 68-го отменена цензура, введена свобода слова. Это дает уникальный результат: 75 % населения безоговорочно поддерживают политику компартии. В условиях свободы слова, а значит, и свободы выбора, в Чехословакии никто не отказывается от идеи социализма. В компартию, возглавляющую реформы, вступает молодежь. Экономическая реформа, о которой в СССР робко мечтал Косыгин, начинается в Чехословакии. В Чехословакии, в отличие от СССР, социализм получает шанс приобрести человеческое лицо. Возможно это или нет, история не узнает. Причина – советские танки.

Прага оказалась для советских солдат полной неожиданностью. Стрелять не в кого. Сопротивления нет. Просто толпы людей стоят вдоль улиц. Пить и есть солдатам не дают. В контакт не вступают. Потом улицы Праги пустеют. Советские танки остаются в городе одни. Их встретили не только с ненавистью, но и с презрением.

21 августа 68-го года ТАСС сообщает, что акция предпринята по просьбе партийных и государственных деятелей ЧССР. Дело в том, что весной и летом 68-го Советское посольство в Праге находилось на постоянной связи с антиреформаторским крылом ЦК КПЧ, которое в СССР называют «здоровыми силами». Наконец, Москва предлагает им: «Москва готова к самым крутым действиям, но нужно, чтобы здоровые силы не сидели сложа руки. Нам нужно от вас письмо, которое будет содержать вашу просьбу о помощи». Письмо сделано, В соответствии с ним советские войска, а также подразделения Польши, ГДР, Болгарии и Венгрии входят в Чехословакию.

Дубчек и другие лидеры «Пражской весны» арестованы и вывезены в СССР.

Танки в Праге – это реализация брежневской внешнеполитической формулы «что наше – то наше»: мы в 45-м дошли до Эльбы, а потому сейчас там наша граница. В 45-м мы завоевали наше право на агрессию в 68-м.

Великая Отечественная война варварски эксплуатируется для оправдания агрессии. Это горько, потому что в 45-м наших солдат в Праге встречали, как мало в каком другом, даже советском, городе. Мой отец – фронтовик. В 45-м был в Праге и помнит это.

Как ни трагично, но и в 68-м советские танки в Праге представляют перед всем миром советский народ. При этом большинству в СССР танки в Праге не интересны. Но от пропагандистской кампании в газетах и по телевидению останутся впечатления.

Елена Боннэр вспоминает:

На самом деле Прага – рубеж во внутриполитической жизни СССР. Это окончательный финал оттепели. Для оттепели при всей ее противоречивости характерен малоуспешный, но все-таки диалог власти и общества в лице интеллигенции. После Праги – все, конец.

На открытую демонстрацию своего категорического несогласия с властью в тот момент решаются семь человек.

Из воспоминаний поэта Владимира Корнилова: «Помню утро 21 августа, сообщение ТАСС о вводе войск. Уже с рассвета вовсю работали глушилки, и по западным голосам ничего нельзя было узнать. Охватывало ощущение морока, отчаяния, бессилия, стыда за себя и страну. Безнадежность росла, и казалось, ей не будет предела. Но 25 тотчас что-то изменилось».

25 августа 68-го в Москве на Красную площадь выходят Вадим Делоне, Наталья Горбаневская, Виктор Файнберг, Павел Литвинов, Владимир Дремлюга, Лариса Богораз, Константин Бабицкий. В 12 часов дня на Лобном месте они стоят с плакатами «Руки прочь от ЧССР», «За нашу и вашу свободу», «Долой оккупантов» и выкрикивают лозунги того же содержания. Они не выступают от лица народа. Они говорят только от собственного имени. Они моментально арестованы.

27 августа 68-го года Сахаров звонит Андропову. Когда-то Курчатов распорядился пускать Сахарова в Институт атомной энергии без пропуска. И вот теперь он идет в Институт, в кабинет академика Александрова и звонит по ВЧ Андропову. Сахаров говорит, что очень обеспокоен судьбой арестованных после демонстрации на Красной площади. Андропов отвечает, что он крайне занят в связи с событиями в Чехословакии, что он почти не спал последнюю неделю. Сахаров звонит Андропову после встречи с Солженицыным.

Сахаров ищет возможность выразить свою позицию по поводу советского вторжения в Чехословакию. Возникает идея письма интеллигенции. Один из вариантов текста предложен режиссером Роммом. Первым свою подпись на письме ставит академик Тамм. Затем, 24 августа 68-го года из Рязани приезжает Солженицын. Они впервые встречаются с Сахаровым в доме общих знакомых на Зоологической улице. Они пришли с разных сторон: один – из лагерного прошлого, другой – из элитной советской среды, благополучный и привилегированный. Солженицын, убежденный в тупиковое™ западной цивилизации. Сахаров, убежденный в необходимости сближения с Западом, потому что нет ни одной ключевой проблемы, которую можно решить в национальном масштабе. Солженицын – из мира русского языка. Сахаров из интернационального мира науки. Солженицын в 68-м уверяет Сахарова, что тот преуменьшает преступления Сталина и напрасно отделяет Сталина от Ленина – это единый процесс уничтожения и развращения. Для Солженицына марксизм – порождение Запада, которое нарушило здоровую русскую линию развития. Сахаров сомневается в том, что дело только в марксизме.

У них множество противоречий, но друг о друге они вспоминают с огромным уважением. Солженицын напишет:

К августу 68-го года на Сахарова после распространения его статьи в КГБ уже заведена особая папка. О появлении этой папки 22 мая 68-го года Андропов информировал ЦК КПСС. К концу 68-го контроль КГБ за деятельностью Сахарова становится особенно пристальным.

Весной следующего года у Сахарова умирает жена. До знакомства с Еленой Боннэр остается еще два года.

В 1969 году 28 октября умер Корней Иванович Чуковский.