Женщины для умственно отсталого - Артем Зинченко

Посидев немного, я решил вернуться за свое рабочее место, как Рита внезапно о чем-то вспомнила. По крайней мере, выражение её лица говорило как раз об этом.

— Тебя Галина Витальевна искала! Сказала, что хочет с тобой поговорить. Я сказала ей, что ты в больнице, но раз ты так скоро вернулся…

— Ой блядь, вот только этого не хватало!

— Ну, не веди себя как маленькая девчонка. Может быть, она хочет выписать тебе премию, за достойное проведение корпоратива, с окончанием в больничке!

Рита улыбнулась, а затем, встала из-за стола и подошла к двери в кабинет Галины.

— Галина Витальевна, — начала она, едва приоткрыв дверь, — тут Арсений приехал.

— Пусть заходит, — сухо ответила она.

Я зашел.

— Закрой дверь, — не отвлекаясь от каких-то работ на компьютере, велела она.

Я закрыл.

Усевшись на место за её столом, я начал внимательно слушать, что она там хотела мне сказать. Голова, кстати, болела жутко. Я думал, что с пивом полегчает, однако — хуй.

А Галина Витальевна не торопилась. Отложив работу на компьютере, она внимательно осмотрела мое опухшее лицо. Затем встала из-за стола и подошла чуть ближе ко мне. Теперь она смотрела на меня как на дерьмо. Мой взгляд едва ли был на уровне её пупка. Наверняка это лишний драматизм, и на самом деле все смотрелось несколько иначе, мягче что ли, однако мне в тот момент все казалось именно так — я маленький раб, а она великий плантатор. Унижения мне добавляло то, как я смотрел на нее, задрав голову. Иначе — никак.

Немного погодя, Галина села рядом со мной за стол. Теперь мы снова оказались в одной плоскости. Диктатор опустился к своей рабочей силе. Теперь мне стало чуть легче. Тем временем, Галина о чем-то думала. Видимо очень сильно думала, учитывая то, на каком автомате она хлопала ладонью по столу.

— Сейчас ты напишешь мне заявление, а я его подпишу… — тихо прошептала она, глядя на стол.

— Что, простите? — недоумевающе, спросил я.

— Ты уволен, — переведя взгляд со стола на меня, ответила она.

— Галина Витальевна, что случилось?

Я оказался в дерьме. Я оказался уволен. Я оказался никому не нужен. Я… что я блядь сделал не так?

— Ты вчера очень скверно поступил, — словно прочитав мои мысли, ответила она.

— Простите, но я ничего не помню. Помню только, как пел в караоке, а потом проснулся в больнице. Рита, вам, наверное, рассказала.

— Да, это правда, — покусывая нижнюю губу, согласилась она.

— Так, в чем же дело?

— После караоке, ты забрался на барную стойку, начал танцевать ламбаду. А потом спустился, пришел в нашу випку, подошел ко мне и рассказал о том, как прогуливал месяц, пока я была на лечении.

Блядь… это был полный пиздец. Видимо я нажрался не просто очень сильно, а очень-очень сильно. У меня просто слов, блядь, не было! Долбоеб — хули тут ещё говорить…

— Это ещё не все, — продолжала она. — Ты осмотрел все вокруг, после чего достал свои причиндалы и начал мочиться на все подряд. Ты обоссал тарелки на столе, приборы, стены, даже на полоток попало.

— Вы же понимаете, что я был не далеко не в адекватном состоянии? Я просто не мог поступить так, будь я в трезвой памяти…

— Ты серьезно ничего не помнишь? Совсем ничего? — уставившись в мои глаза, спросила она.

— Я обоссал ещё что-то? — осторожно спросил я.

— Кого-то.

Я не смог сразу сообразить, но как только до меня дошло, я тот час же согласился с решением Галины Витальевны. Какой бы она ни была хуевой руководительницей, она вряд ли заслужила того, что я сделал в тот вечер.

— Я обоссал вас… — протянул я.

Она кивнула в ответ. Да. Да, черт возьми. Какая же я скотина, ёб твою мать. Вы хоть что-нибудь сделали со своим руководством по-настоящему? А я вот сделал.

— Дайте мне полчаса, на то, чтобы я собрал вещи и написал заявление.

— Иди… — выдохнув, она хлопнула по столу ещё раз, а затем вернулась на свое рабочее место.

Вернулся и я. Не сразу, сначала я рассказал Рите, что произошло…

— Ты просто феерический долбоеб, — солидно изрекла она.

Да, теперь она в выражениях не церемонилась. Навряд ли за грубый мат её могли уволить. Все-таки два увольнения за один день — это вряд ли.

Я подошел к своему рабочему месту. Собрал все свои вещи, коих было не так уж и много, затем попрощался со своими стажерами и вернулся обратно в приемную. Рита дала мне листок и ручку. Я начал писать заявление.

— Вот держи, — протянув мне связку ключей, сказала Рита.

Я как раз закончил с заявлением.

— Предлагаешь пожить у тебя?

— Ну, а что тебе еще делать, квартиру-то у тебя отметут.

— Точно, — приуныв сильнее прежнего, протянул я, — а я и забыл.

То был не день, а какой-то пиздец. Я принес Галине Витальевне заявление, она его подписала задним числом. Получив в бухгалтерии довольно скудный расчет, я вызвал такси и поехал к себе домой. Пожалуй, в последний раз. Вот тут-то вещей было куда больше, чем на работе. Футболки, штаны, носки, трусы, кроссовки и прочая херня. Ноутбук и настольная лампа отправились в сумку к вещам. Рюмки, бокалы, тарелки, вилки и ложки — тоже. Я дождался вечера, пока Рита не освободиться с работы. Созвонился с ней, договорился о том, что приеду через полчаса — час, после чего в последний раз за тот день вызвал такси, погрузил в машину все свои вещи и уехал прочь. Захотелось нажраться. Жаль, что нельзя.

Кухня была небольшой. Зато уютной. Небольшой диванчик, за ним — стол. Три шкафа на стене, плита, микроволновка да раковина. Обычная кухня, каких миллионы. В полосатом трико сидел я, а за плитой Рита стряпала мне какие-то изыски кулинарного искусства. Пожить у Риты какое-то время оказалось слишком хорошей идеей. Теперь я чувствовал себя в полном удовлетворении, ибо от меня не требовалось практически ничего. Только пьянок не устраивать, да баб не водить. А она и готовила, и стирала, и убирала. Хозяйственная она была — спору нет.

Кстати, я рассказал ей про Алису. Скрывать было нечего, собственно, ничего ведь и не произошло. Но я хотел, безумно хотел, чтобы между нами с ней произошло хотя бы что-то. С того вечера, я не видел её больше, и не знал, как мне поступить. Хорошо, все-таки, когда твой собственный управдом, и подружка тебе, и сваха, и хозяйка, и психолог, и просто хороший человек.

— Она работает в баре? — отпивая от кружки зеленого чая, уточнила она.

— Ага, — затянувшись сигаретой, и выдохнув дым в окно, ответил я. — Барменша.

— Почему бы не прийти туда снова?

— Потому что она ясно дала мне понять, что если я попытаюсь подкатить к ней яйца снова — она скажет своему парню и тот оторвет мне оные. Сечешь?