Тайна раскроется в полночь - Марина Серова

Я вздохнула. Да, не по душе мне это дело, это семейство… Но – взялся за гуж, не говори, что не дюж. А пока можно дать себе передышку и отправиться спать. Отложим все до завтра.

Я приняла расслабляющую ванну с морской солью и ровно в одиннадцать ноль-ноль уже лежала в постели, мирно погружаясь в нирвану сна.

Неудивительно, что в ту ночь мне снился рваный, на редкость неприятный сон: я гналась за некими личностями, и эта погоня, казалось, была бесконечной. Только я догоняла одного, хватала его за рукав, как тут же, оборачиваясь ко мне, пойманный оказывался то Ольгой, безумно повторяющей непонятные заклинания и бесследно исчезающей, а то – Инной, распевающей псалмы. Я вновь бросалась за очередным ускользающим силуэтом и, в очередной раз настигая его, обнаруживала в пойманном огненную фурию Светлану, а то и вовсе презрительно усмехающуюся Марию или воинственно хохочущую Наталью.

Вряд ли кому-нибудь подобный сон принесет покой и отдых. Вот почему, когда тишину ночи внезапно расколола пронзительная трель телефонного звонка, я почти что с облегчением, еще не до конца проснувшись, на автопилоте протянула руку к трубке и рывком прижала ее к уху:

– Слушаю.

В ответ тут же раздался неразборчивый монотонный гул. Я болезненно сморщилась (в голове все еще бубнили голоса из сна) и повторила громче:

– Говорите четче – кто вы и почему звоните среди ночи?

Тут наконец-то голос прозвучал достаточно четко:

– Татьяна, извините, ради бога, вас беспокоит Герман Кооп.

Все ясно и понятно – ну кто же еще среди ночи разбудит?

– Понятно. Что у вас еще приключилось?

– Вот именно, что «приключилось», дорогая моя Татьяна, – его голос готов был сорваться на рыдание. – Ее отравили, вы понимаете? Мою дорогую Ольгу, девочку мою… И опять все оформлено так, будто она сама выпила отраву из стакана. Я ведь уже говорил вам об этом – это в точности третий «урок смерти», как он описан у этой чертовой Златогорской…

На этом тирада завершилась, и Герман откровенно зарыдал.

Пришлось привести его в чувство:

– Герман, возьмите себя в руки, ведь вы же мужик, черт возьми! Вдохните глубоко, выдохните и отвечайте на вопрос: когда и что конкретно произошло?

– Это произошло, как я ни старался это предотвратить! – Он, словно не слыша меня, рыдал. – Ольга в городской реанимации. Пожалуйста, приезжайте поскорее, вся надежда – на вас…

За этим последовали короткие гудки.

Думаю, в подобном случае никому не нужно лишний раз разъяснять ход моих действий. Все предельно ясно: городская реанимация, Ольга – жертва. Мне только и оставалось, что молниеносно собраться и выехать на место.

Герман встретил меня у центрального входа больницы – он нервно курил, бросая окурки в соседнюю урну и тут же, без пауз, закуривая по новой.

– Слава богу, она жива!

Это были его первые слова – выдох при виде меня. Одновременно он глубоко затянулся сигаретой, невольно заставив и меня залезть в сумку за пачкой «Вог» и, в свою очередь, прикурить от протянутой дрожащей рукой Германа зажигалки.

В ночной тихий час мы стояли под козырьком входа, рассеянно глядя на блестящий мокрый асфальт, невольно радуясь, что бесконечный монотонный дождь наконец-то кончился.

– Что ж, Герман, мне только и остается, что в очередной раз просить вас рассказать мне все, что вам известно по поводу этого, третьего по счету, покушения.

Тут он бросил на меня взгляд обиженного ребенка и вновь едва не разрыдался, а в голосе его внезапно зазвучали надрывные нотки:

– А ведь я пригласил вас, чтобы вы все поняли и во всем разобрались, чтобы моя бедная Ольга была в безопасности. Вместо этого вы…

Я решительно положила руку ему на плечо, энергичным голосом прервав на полуслове-полувсхлипе:

– Перестаньте немедленно! Я не волшебница, а детектив, мне недостаточно взмахнуть палочкой и произнести все то, чего я желаю. Кроме того, прошу меня извинить, но пока что нет четких доказательств, что все эти случаи – не итог действий самой Ольги. Так что давайте попытаемся все спокойно выяснить, вместо того чтобы в истерике обвинять друг друга.

– Да, я виноват! – В голосе Германа все так же звучал истерический надрыв. – Но что я мог сделать? Увы, я тоже не волшебник.

– А вам и не нужно быть волшебником. – Я поняла, что в данный момент лучше решительно высказать свое мнение, чтобы вернуть его к нормальному состоянию. – Будь я на вашем месте – разогнала бы весь ваш халявный пансион да жила бы со своей второй половиной, отвадив от себя любящую родню, чтобы уж было ясно – сама она с собой кончить пытается или кто-то делает это за нее. Но если придерживаться вашей версии, то и тут вариантов – море. Неужели сами не видите: у вас дом полон здоровых баб, для которых уже норма – жить за ваш счет, не прикладывая и минимума усилий, все свое свободное время тратят на перемывание костей вашей супруге. Неудивительно, что мое явление кого-то из них подстегнуло поскорее завершить задуманное: избавиться от Ольги, чтобы всецело взять ваши капиталы в свои руки. Это, к вашему сведению, чисто мое мнение после бесед с отдельными членами вашего семейства.

К этому моменту моей громкой энергичной речи Герман наконец-то попытался взять себя в руки. Он шмыгнул носом и бросил окурок в урну, затем ладонью потер покрасневшие веки.

– Значит, вы полагаете, все дело в нашем дурдоме – извиняюсь, я именно так называю наше совместное общежитие в особняке Златогорской, – все из-за денег?

– А из-за чего же еще, по-вашему? – Я лишь пожала плечами. – Это – чисто семейное дело под вуалью мистики. И, что самое интересное, подозреваемых тьма-тьмущая. Как говорится, подозреваются все! Да что я вам тут докладываю – вы сами все прекрасно знаете и понимаете. Кроме того, мне почему-то кажется, что версию самоубийства вы также стопроцентно не отметаете: сами говорили – вас дома не сыскать, на работе едва ли не ночуете, а это, извините, мало походит на благополучный брак. Раз так – вполне вероятно, что Ольга запросто могла…

Герман страшно побледнел, покачнулся и еще раз с силой потер глаза ладонью.

– Не верю. Да, все преподнесено так, будто…

Он бессильно взмахнул рукой.

– Я ведь уже говорил вам – и страх Ольги перед оружием, и те перчатки в крови… Главное же – Ольга никогда бы не стала себя убивать, ведь это было бы ее предательством по отношению ко мне!

– Я вас понимаю.

Я только и успела произнести эти слова, как Герман вновь заговорил, словно в бреду, словно и не слыша меня:

– Я знаю, что все мое семейство… недолюбливает Ольгу. Но как бы то ни было, а я люблю ее всем сердцем. Да, у нее есть безумные идеи, одно это увлечение учением Златогорской чего стоит, но ведь у каждого из нас имеются свои минусы, идеальных людей нет! А Ольга, по крайней мере, очень добрый и светлый человек. Именно так: добрый и светлый. Поэтому, как только вы выясните, кто пытается ее убить, клянусь вам: я тут же съеду с Ольгой на отдельную квартиру, а дом подарю городу под приют для бездомных собак и кошек. Вы хорошо запомнили? Клянусь, так все и сделаю.