22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война» - Михаил Алексеевич Алексеев

{*4}Танки ИС-1А и ИС-2 начали поступать на вооружение Красной Армии только в 1943–1944 гг.

{*5}Советско-японский пакт о нейтралитете был подписан еще 13 апреля 1941 г.

{*6}»Линия Мажино» в мае 1940 г. была обойдена германскими войсками, а затем в середине июня того же года прорвана фронтальным ударом, нанесенным германской группой армии «Ц» под командованием генерал-полковника В. фон Лееба».

Вишлёв О.В. Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки. — М., 2001. — С. 174–176.

В своем документальном исследовании О.В. Вишлёв счел необходимым отметить следующее: «Гелен, несомненно, хорошо знал цену всем тем «разоблачительным» материалам, которые, выполняя приказ о представлении доказательств об агрессивных замыслах СССР в отношении Германии, посылали в генштаб ОКХ сотрудники его ведомства, работавшие в армейских штабах и лагерях для военнопленных, а также в порядке обмена информацией другие подразделения и службы германской разведки. Уж кто-кто, а руководство абвера накануне войны было точно информировано о том, что никакого нападения на Германию Советский Союз не планировал. Поэтому, направляя наверх материалы о речи Сталина 5 мая 1941 г., призванные удовлетворить политическое руководство, Гелен постарался спасти свою репутацию профессионала и оградить себя от возможных обвинений в представлении заведомо ложной информации. Намеками и оговорками он дал понять, что направляемые «сообщения» требуют к себе очень осторожного и критического отношения. Во-первых, Гелен подчеркнул, что в «сообщениях» могут быть ошибки, поскольку они-де написаны по памяти. Во-вторых, он включил в приложение разнородные и явно противоречившие друг другу материалы, знакомство с которыми не могло не подтолкнуть к мысли о том, что они не заслуживают доверия. В-третьих, он сделал крайне странную ссылку на публикацию, появившуюся в сентябре 1942 г. в шведской газете «Dagposten», которая сама по себе не столько подтверждала достоверность прилагавшихся «сообщений», как это может показаться на первый взгляд, сколько сигнализировала об их сомнительном характере. Гелен отметил, что источник, из которого шведы почерпнули свои сведения, Отделу иностранных армий Востока генштаба ОКХ не известен (следовательно, и судить о достоверности информации, появившейся в шведской печати, пока что нельзя). Упоминание зарубежной газетной публикации у тех, кому было адресовано донесение, по-видимому, должно было вызвать вопрос: каким образом и почему высказывания советских офицеров, попавших в плен, стали известны шведским журналистам, причем на месяц раньше, чем о них было доложено германской военной разведкой руководству страны? Не пытался ли тем самым Гелен подвести своего адресата к мысли о том, что кое-какие «сообщения» о высказываниях Сталина на приеме в Кремле могли быть подготовлены германскими службами, конкурировавшими с его ведомством, и в военно-пропагандистских целях подброшены журналистам из нейтральной страны, как это делалось ими уже не раз? О том, что это исключать нельзя, свидетельствует одно примечательное хронологическое совпадение — «сообщение» майора Евстифеева, текст которого, как мы уже отмечали, явно предназначался для публикации, было подготовлено в сентябре 1942 г. (это подтверждает предпоследний абзац «сообщения») и в том же месяце «Dagposten» опубликовала со ссылкой на некие высказывания пленных советских офицеров свои «разоблачения» относительно планов Сталина, в которые он якобы посвятил командиров Красной Армии в мае 1941».

«Совпадения есть лишь в «сообщениях» двух офицеров (назовем, наконец, их имена) — генерал-майора Наумова и майора Евстифеева, в то время как «сообщение» майора Писменя явно противоречит им. — Отмечает О.В. Вишлёв. — Но и «сообщения» Наумова и Евстифеева различаются по своему характеру: первое действительно похоже на сообщение военнопленного, тогда как второе напоминает скорее памфлет или даже фельетон. Причем возникает впечатление, что «сообщение» Евстифеева — это литературная обработка наиболее ценной, с точки зрения немцев, части показаний Наумова, предназначавшаяся для публикации в пропагандистских целях. Отметим в этой связи, что в том разделе фонда пятого политического отдела германского министерства иностранных дел, в котором хранятся интересующие нас «сообщения», собраны как раз материалы военной пропаганды. Видимо, и у этих документов было чисто военно-пропагандистское предназначение…. «Сообщение» майора Писменя отличается как по форме, так и по содержанию от «сообщений» Наумова и Евстифеева. Ни о каких тостах Сталина и его призывах к «расширению социалистического фронта силой оружия» и к территориальным захватам речи в нем не ведется. Писмень приписал Сталину другой призыв — к нанесению некоего «упреждающего удара» по Германии, который якобы должен был являться также «местью» и «реваншем» СССР за оккупацию немцами Болгарии и посылку германских войск в Финляндию. … Под видом сообщения о речи Сталина 5 мая 1941 г. Писмень изложил те его высказывания, которые он имел возможность прочесть в советских газетах начального периода войны, а также факты, характеризовавшие вооружение и уровень подготовки Красной Армии, которые были известны ему как военному. От себя Писмень вложил в уста Сталина призыв к войне против Германии. Добавление получилось крайне неуклюжим. Сделал ли его Писмень по собственной воле или ему кое-что «подсказали» или даже кое-что «помогли дописать» те сотрудники германской военной разведки, которые «работали» с ним, — об этом мы, видимо, уже никогда не узнаем. Но это и не важно. Важно другое — то, что в данном случае мы с полным основанием можем сказать: перед нами документ, который не может быть использован как источник для изучения речи Сталина 5 мая 1941 г.»

Вишлёв О.В. Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки. — М., 2001. — С. 94–96.

Представляется, что приведенные «сообщения» трех красных командиров, попавших в плен, не являются интегрально фальсификацией Гелена — в действительности, высказывания И.В. Сталина 5 мая на приеме в Кремле были однозначно восприняты присутствовавшими как указание к подготовке к войне с Германией, хотя на самом деле Сталин предпринимал все возможное, чтобы избежать развязывания военных действий. Поэтому о нанесении превентивного удара Красной Армией не могло быть и речи.

70 Донесение посла Германии в СССР графа Ф. В. фон дер Шуленбурга в министерство иностранных дел Германии:

«Секретно Москва, 4 июня 1941 г.

Содержание: сведения о речи Сталина перед выпускниками военной академии. О содержании речи, которую Сталин произнес 5 мая 1941 г. в Кремле по случаю выпуска слушателей военной академии, пока что ничего не известно. Здешний представитель ДНБ Шюле через агента получил сведения о некоторых высказываниях одного очевидца, которые изложены в прилагаемой записке. За верность сведений, естественно, поручиться нельзя; тем не менее звучат они вполне прав доподобно.

подп[ись]: ф[он] д[ер] Шуленбург

Записка

Секретно

5. 5. 41 г. в Кремле состоялся прием по случаю выпуска слушателей 16 военных академий и 9 военных факультетов гражданских вузов. В этой связи (кстати, за день до принятия Сталиным на себя обязанностей главы правительства СССР) в