Чучело. Игра мотыльков. Последний парад - Владимир Карпович Железников

Мы собрались возле школы, чтобы идти в цирк. А Генка и Зина почему-то не явились. Холодно было ждать. Шел первый мокрый снег.

— Зина не придет, — сказал кто-то. — Ее мама не пустила. У нее тренировка в бассейне.

— А что же с Генкой случилось? — спросил я. — Может, он тоже не придет?

— Генка в цирке ни разу не был, — сказал Толя.

Мы постояли немного, подождали.

— Пошли, — сказал я, — а то опоздаем.

И мы пошли. Только я почувствовал, что у ребят испортилось настроение. Стали какие-то молчаливые.

— Вот что, зайдем за Генкой, — решил я.

Развернулись и пошли к Генке.

Еще издали я увидел его. Он сгребал снег лопатой, а его мать скребком чистила тротуар.

— Здравствуйте, — сказал я.

Ребята столпились вокруг меня. Генкина мать посмотрела на нас. Она была в короткой тужурке и в пуховом платке. От работы ей, видно, было жарко.

— Приветик, — сказал Генка; он приподнял шапку, и от головы у него повалил пар.

— Ну-ка, надень шапку, постреленок, — строго сказала ему мать, — а то застудишься!

Генка напялил шапку.

— Это ему вместо физкультуры, — сказала Генкина мать. — И полезно, и матери подмога. Так что вы, ребятишки, идите по своим делам.

— Что вы! — сказал я. — Разве мы пришли Генку сманивать? Мы пришли вам помогать.

— Тетя Маруся, — крикнул Толя, — мы сейчас все переделаем! Это нам пустяк!

— Вот это уж ни к чему, — ответила тетя Маруся.

А Генка не стал возражать, он-то все отлично понял: отдал лопату Толе, а сам мгновенно куда-то сбегал и принес еще две лопаты и четыре скребка.

Что тут началось! Ребята выхватили у него эти скребки и лопаты и стали расчищать снег. А я взял у тети Маруси лом и колотил образовавшийся под снегом лед.

Тяжелый был этот лом до чертиков, но я не показывал виду. Колол себе, и все… Рядом со мной лихо колол лед Генка.

— Это в наше-то время, — ворчал я нарочно, — когда запускают спутники и космические корабли, приходится колоть лед ломом!

— Я ей не сказал про цирк, — оправдывался Генка, — а то бы она меня прогнала.

— И правильно сделал, — ответил я.

И вот, когда мы все так отчаянно и самоотверженно работали, когда перед нами уже лежала широкая полоса очищенного тротуара, когда мы были «один за всех и все за одного», вдруг из подъезда выплыли Зина Стрельцова с мамой. Зина была в новом голубом пальто и берете… А Стрельцова-старшая напялила на голову высокую папаху и гордо несла спортивную сумку своей дочери — будущей чемпионки по плаванию.

— А, это вы, молодой человек… — Увидев меня, Стрельцова-старшая остановилась. — Чудак!

Она назвала меня чудаком, словно дураком обругала. Но я-то доволен, что попал в отряд чудаков.

— Мы помогаем тете Марусе, — сказала Наташка.

— И Генке, — добавил Толя.

— Это эксплуатация детского труда. Я этого так не оставлю, — ответила Стрельцова-старшая, при этом она выразительно посмотрела на тетю Марусю. — Идем, Зиночка.

И они торжественно удалились.

— Тетенька, — крикнул Генка им вдогонку, — осторожнее, там лед! Упадете, запачкаетесь!

Стрельцова-старшая остановилась, боясь сделать следующий шаг.

Генка засмеялся. А за ним все ребята. И я. И даже тетя Маруся.

…Когда мы ворвались в цирк, представление уже началось и на нас зашикали, чтобы мы не шумели. А попробуй тут не шуми, когда с арены доносится музыка, крики клоуна и хохот зрителей.

— У нас билеты! — закричал я и выхватил из кармана длинную ленту билетов.

— Тише, — сказала контролер, — тише! Все равно во время выступления входить нельзя.

— Вы поймите, — сказал я тихо, — они первый раз в своей жизни в цирке.

— Так уж и первый раз!

Нет, она была неумолима, а дети почти плакали, но потом она засмотрелась, а может быть, даже нарочно сделала вид, что засмотрелась, и мы шмыгнули в проход.

Выскочили, а куда идти, неизвестно, народу полно, свет… Столпились стайкой около прохода и стоим.

И вдруг клоун заметил нас и закричал на весь зал:

— Видели ли вы когда-нибудь, чтобы дети опаздывали в цирк?

— Нет, нет, нет!.. — понеслось со всех сторон.

— А теперь смотрите сюда! — Он подбежал к нам: — Вот они!

И все стали смотреть на нас.

— Мы работали, — сказал я.

— Вы слышите? — закричал он. — Они работали!

Он начал хохотать, упал от хохота, перекувырнулся через голову, и все захохотали с ним вместе.

— Мы работали, — сказала Наташка прямо в его раскрашенное лицо. — Чистили снег, товарищу помогали. Вот ему! — и вытолкнула вперед Генку. — Почему вы нам не верите?

Тогда клоун перестал хохотать, снял шапку и раскланялся перед нами.

— Причина уважительная, — сказал он.

И теперь никто уже не смеялся.

Клоун подал Наташе руку, крикнул:

— Музыку!.. — и повел ее, как настоящую сказочную принцессу.

А за ним пошли мы, и на нас светили разноцветные огни.

Клоун подвел нас к нашим местам и крикнул:

— Мороженщицу! В цирке дети должны есть мороженое.

И вот тут-то пошли в расход — между прочим, благородный — последние два рубля из папиной десятки.

А потом мы смотрели медвежий цирк, лизали мороженое и хохотали вместе со всеми.

* * *

Сегодня у мамы день рождения. А я притворился, что забыл: подарка-то у меня не было. Нехорошо, конечно.

Когда я утром вышел к маме, она встретила меня радостно. Мы сели за стол и стали завтракать.

— Ну, как тебе завтрак? — Она сама подталкивала меня к тому, что сегодня необычный день.

— Понравился, — ответил я.

— А что тебе понравилось? — спросила она.

— Все, — ответил я.

И вдруг она с подозрением спросила:

— А что ты ел?

А я как бухну:

— Действительно, мама, что я ел?

Оказалось, она специально в этот день приготовила праздничный завтрак — омлет, поджаренный с помидорами и сыром, — а я съел все и не заметил!

Мама ничего мне не ответила и вышла из кухни, чтобы подойти к телефону. И тут разразились гром и молния, ибо я услышал, как мама разговаривала с тетей Олей, и понял — это было совсем не трудно, — что та поздравляла ее с днем рождения!

Я притаился, как самый жалкий мышонок. Я почти не занимал места, почти испарился, внимательно прислушиваясь к маминым шагам, придумывая лихорадочно, как бы выкрутиться из создавшегося положения.

Вот мама прошла в комнату. Может быть, она ждала, что я выйду к ней? Потом ее шаги снова раздались в передней, замерли, и — спасение! — хлопнула входная дверь. Значит, мама ушла.

Я выглянул в окно. Мама быстро пересекала наш двор.

Вот если бы я был правдивым человеком, как Наташка, то я бы все