Семиевие - Нил Стивенсон

– За счет заведения.

– Очень щедро с твоей стороны. – Кэт-два как бы невзначай подняла глаза на черную доску над баром. В графе «цена» стояло умопомрачительное число.

– Отнюдь. Всего лишь вежливость по отношению к партнеру по Семерке.

Итак, Тюратам Лейк – недостающий динаец.

Что ж, логично. Раз Семерка будет работать на поверхности, наверняка дело как-то связано с РКС.

– Мы еще не начали, но можешь пройти к остальным. – Тэ указал за спину.

Бар, казалось, тянется бесконечно, расходясь на комнатки и закутки. Ни один архитектор – разве что с преступным прошлым – не одобрил бы такой проект. Видимо, где-то имеется укромная каморка, которую Кэт самой ни за что не отыскать.

– Они пришли через черный ход, – добавил Тэ.

– Здесь есть черный ход?

– Черный ход есть везде.

– Док?

– Прибыл с полчаса назад.

Действительно, появись самый известный из ныне живущих творцов «ТерРеФорма» через главный вход самого посещаемого бара на Капитолийском холме, это бы вызвало много шума и помешало делу. Дока узнают в два счета. Его сразу обступят те, кто хочет продемонстрировать свою значимость, познакомиться или напомнить о себе. Все это быстро его вымотает. Пойдут разговоры, и, возможно, миссия Семерки закончится, так и не начавшись. Так что, конечно же, Док воспользовался черным ходом.

– Еще кто?

– Сиделка. И крупный тип.

Значит, лейтенант Томов тоже здесь. По крайней мере, так думала Кэт, пока не открылась дверь и на пороге не возник Белед. По тому, как он озирается по сторонам, было ясно, что он здесь впервые.

Феклит тут же заметил Кэт-два, но виду не подал, а просто пошел прямо к ней. Кэт заняла последний свободный барный стул, но Белед без труда раздвинул толпу – люди предпочли расступиться перед ним – и встал сзади. Кэт спиной чувствовала тепло его тела. Он заказал популярное недорогое пиво у другого бармена – девушки экзотической внешности, скорее всего, камилитки-джулианки. Тэ отошел в сторону и продолжил изучать ведомость. Бросив взгляд на часы, Кэт-два предположила, что он сдает смену, чтобы отвести их в тайную комнату, где состоится встреча. Барменша передала бокал пива в массивную пятерню Беледа. Кэт-два повернулась и чокнулась с ним.

– За Семерку.

Белед подчеркнуто официально поблагодарил девушку, затем кивнул Кэт и выпил с ней. Она быстро сообщила ему свои соображения о Тюратаме Лейке. Белед несколько минут изучал динайца, делая в голове какие-то свои выводы.

Наконец Тэ закончил с бумажками и, встретившись глазами с Кэт-два, выскользнул из-за стойки. Кэт поняла, что для него покинуть свой пост – дело необычное. Многие посетители знали его и желали поздороваться. Однако он, похоже, научился напускать на себя занятой вид, мол, не отвлекайте.

Тэ вел их через бесконечные комнаты и коридоры. Кэт-два с трудом поспевала за ним и в итоге пропустила Беледа вперед, чтобы он торил дорогу. Поскольку Белед был гораздо выше и массивнее, из-за его спины не было видно, куда они идут. Постепенно Кэт поняла, что они в длинном коридоре с каменным полом, уходит он куда-то вниз, а стены обшиты деревом, чтобы не казалось слишком холодно. По сторонам было множество дверей, но Тэ привел их к той, что в конце коридора. Он открыл ее, и пространство залил теплый свет, отраженный от полированного каменного пола и деревянных панелей.

– Добро пожаловать в «Укромный уголок», – сказал Тэ.

Кэт-два врезалась в спину Беледу. Он резко замер и даже присел в боевой стойке, указывая точно вперед. Кэт протиснулась мимо феклита и заглянула в комнату.

«Укромный уголок» был уютной комнаткой с овальным столом, за которым как раз могли разместиться семеро. Док сидел ближе всех к двери, с одной стороны от него Меми, с другой – робот. Ариана Касабланкина – напротив. На другом конце стола, лицом к двери, сидел мужчина – тот самый «крупный тип». Из-за стола виднелись только голова, плечи и руки. Руки у «типа» были длинными и довольно массивными. Однако больше всего бросалась в глаза форма его головы. Представьте себе голову обычного человека, которая не прекратила свой рост в период взросления. Густые рыжевато-коричневые брови не могли скрыть выступающие надбровные дуги. Пивной бокал в его руке казался даже меньше, чем в ладони Беледа. А когда тип поставил его на стол и стало видно нижнюю часть гладко выбритого лица, то по строению челюстей и размеру зубов Кэт поняла, что перед ней последний участник Семерки: аидянин. Причем не просто аидянин, а самый настоящий неондертал.

Ева Аида была беременна тринадцать раз и дала начало семи разным линиям. Такой высокий процент неудач объяснялся тем, что она требовала от Евы Мойры очень серьезного вмешательства в свою ДНК. Возможные выкидыши казались Аиде разумной платой, поскольку у нее было вдоволь времени до менопаузы по сравнению с другими евами, за исключением Камилы. А Камилу она соперницей не считала, хотя бы потому, что та желала создать расу, которая бы ни с кем не соперничала.

Евы, вынужденно до конца жизни ютившиеся на Расщелине, испытывали множество лишений. Чего у них было вдоволь, однако, так это информации. Они имели доступ ко всем документам, когда-либо оцифрованным, – по крайней мере, до тех пор, пока флешки с архивами не начали ломаться. Настоящий масштаб последствий этого проявился только спустя десятилетия.

Аида стала изучать генетику человека. А поскольку геном – шифр, в котором содержится все, чего достигли предки организма в борьбе за выживание своего вида, – складывался в результате долгого исторического процесса, его изучение неразрывно связано с изучением эволюции. Геном Аиды, как и геномы всех остальных облачников, был секвенирован и оцифрован еще до отлета с Земли. Ей выдали копию отчета, содержавшего полную информацию, из каких регионов мира родом ее предки. Какие-то подробности, учитывая, что она – итальянка, предсказуемы, но всплыло и нечто новое: например, генетическая связь с североафриканскими евреями, изолированным кавказским племенем и даже скандинавами. А по ряду генетических маркеров также выходило, что Аида, как и многие европейцы, на какую-то долю неандерталец.

Впоследствии историки по логам компьютера Аиды выяснили, что она примерно в равной степени тратила время на изучение своего генома и геномов четверки – своих главных конкуренток. Из них на Мойру у нее ушло столько же времени, сколько на Дину, Феклу и Айви, вместе взятых: все потому, что Мойра – африканка. Аиду восхищало то генетическое разнообразие, которое демонстрировали африканцы по сравнению с неафриканцами, ведь человечество возникло на этом континенте и затем распространилось по миру. Неафриканские расы зародились в изолированных кочевых сообществах. Поскольку они скрещивались внутри своей популяции, их генофонд, естественно, ограничивался тем, что они принесли с собой: он был подмножеством африканского генофонда. Этим, к примеру, объяснялось, почему на Черном континенте проживали самые высоко- и самые низкорослые народы, а также почему местные спортсмены – лучшие в мире. Не потому, что они от природы более спортивны, а потому, что «колокол» кривой генетического распределения шире. На каждого африканца – выдающегося спортсмена вполне мог приходиться совершенно неуклюжий индивид, но никому до него не было дела. Правдива ли эта гипотеза или нет, но Аида заглотила ее, как наживку – вместе с крючком, леской и поплавком, – и на ней построила свою стратегию в Большой Игре. И если четверка хотела «переиграть» соперницу, следовало принимать это во внимание. Так появились мойринцы. Вместо того чтобы основание за основанием повторять все генетические махинации Аиды, Ева Мойра вмешалась в ту часть генома, которая отвечает за эпигенетику, и превратила своих детей в человеческий аналог швейцарских армейских ножей.