Письма на воде - Наталья Гринина

– Ваше Величество, но…

– Я сказал, он мне не нужен. Пей его сам! – повысил голос Кванджон, но лицо его из грозного моментально стало несчастным. – Я хочу… видеть её. Хотя бы так. А ты предлагаешь мне лишиться и этого?

– Я предлагаю вам не издеваться над собой, – с чувством проговорил Чжи Мон. – Да, ваша утрата невосполнима, но вы нужны Корё, Ваше Величество, нужны сильным и здоровым. И Небеса распорядились так, что…

– Небеса! Небеса! Небеса! – вскочил Ван Со, в ярости отшвыривая от себя стол с книгами и свитками. – Довольно! Я не желаю слушать о твоих Небесах! О твоих чёрствых, безжалостных Небесах! Я не верю им!

Он пролетел мимо Чжи Мона к выходу и оглушительно хлопнул дверью, распугав притихших в коридоре служанок.

– Зато они верят в вас, Ваше Величество, – прошептал ему вслед звездочёт. – Всё ещё верят.

***

Не только Небеса верили в четвёртого правителя Корё. И на земле оставались те, кто не терял надежду достучаться до его сердца, скрытого под окаменевшей коркой безразличия.

Однако даже Чхве Чжи Мон не взялся бы определить, у кого больше шансов на благосклонность Кванджона: у Небес или у императрицы Дэмок.

Она с вынужденной покорностью стояла у трона в ожидании, пока её супруг закончит чтение документов и обратит на неё свой взор. Смирение давалось ей нелегко: уже дважды за это утро императрица приходила к тронному залу, но лишь на третий раз, далеко за полдень, ей было позволено войти. Ён Хва шумно дышала, пытаясь обуздать злость, и стискивала в кулаки пальцы, унизанные драгоценными кольцами.

А Ван Со, не обращая на неё никакого внимания, словно она была не его женой, а всего лишь одной из служанок, подававших ему чай, занимался проверкой сведений о податях из провинций.

Раньше это делал Ван Ук.

При мысли о нём у императора привычно загорелись ладони – взять в руки меч, подписать приказ о казни или придушить восьмого принца голыми руками. Вот и сейчас он крепче сжал деревянные ручки свитка, избавляясь от соблазна. Он обещал Хэ Су подарить брату жизнь, да и Ван Ука не было в Сонгаке: вот уже лет пять тот не покидал своего поместья согласно приговору.

Двух последних министров, ведавших налогами после восьмого принца, Ван Со казнил одного за другим: первого за преступную невнимательность, стоившую государству немалых потерь, второго – за растраты и попытку прикрыть свою семейку, ухитрившуюся год не платить подати в казну.

Расправившись с ними, император занялся рутинными проверками сам, никому полностью не доверяя. И хоть он прекрасно разбирался в предмете и считал в уме, в данный момент цифры путались, сливались в расплывчатые пятна, а столбики иероглифов напоминали водоросли в ручье, своими покачиваниями вызывая головокружение: сказывалась очередная бессонная ночь. Но Ван Со непременно желал завершить эту монотонную и скучную работу до заката и упрямо вчитывался в свитки.

Как назло, императрице приспичило переговорить с ним именно сегодня, и она своим обиженным видом отвлекала его от подсчётов и вызывала ещё большую скуку и раздражение.

– Ты что-то хотела сообщить мне? – равнодушно и как бы между делом поинтересовался Ван Со, не поднимая на супругу глаз и не меняя позу.

Поинтересовался – и тут же заметил ошибку в цифрах, умышленную или случайную, нужно было прояснить. Только спустя пару минут нехитрых вычислений он сообразил, что императрица что-то начала говорить, и ему потребовалось немало усилий, чтобы сосредоточиться на её словах и недовольном лице.

– Сегодня день рождения вашего сына, наследного принца! – восклицала Ён Хва. В голосе её проскальзывали истерические нотки. – Как вы можете отказываться от встречи с ним даже по такому важному поводу?

Ах, вот оно что!

Ван Со на секунду прикрыл глаза, но тут же вновь вернулся к свитку, безразлично пожав плечами:

– Достаточно и того, что с ним видишься ты.

Не замечая, с каким пренебрежением обращается к супруге, он отстранённо вспомнил, что месяц назад та оплакала младшего сына, родившегося болезненным и слабым и не пережившего свою первую зиму. Но Ван Со подобное не трогало: это были её дети, пусть он и приходился им отцом. Он думал о них не больше, чем о многочисленных племянниках, о которых вспоминал довольно редко, и то с чьей-то подачи или когда заходила речь об измене.

– Он боится родного отца! – не унималась Ён Хва. – И всё потому, что вы относитесь к нему как к сопернику. Вы уже избавились от двух своих племянников! Но своему родному сыну вы должны доверять!

Ван Со в сердцах хлопнул свитком по столу.

Как же он устал! Устал от её присутствия, от её ожиданий и упрёков, от её вечного недовольства и притязаний на его внимание к ней и её детям, к которым он не испытывал ровным счётом никаких чувств. И пусть временами в нём пробивался светлый голос, напоминавший ему о том, что и он, Ван Со, когда-то был таким же брошенным сыном, он глушил в себе эти упрёки, не чувствуя ни малейших угрызений совести.

Наследники престола были всего лишь частью его сделки с императрицей, которую он безмерно презирал и ненавидел вместе со всей её семьей, включая детей, кем бы там они ни приходились ему лично.

– Послушай меня внимательно, – он наконец-то соизволил повернуть голову в сторону Ён Хвы, и его губы язвительно скривились. – Я прекрасно вижу, когда за лживой маской пытаются скрыть истинное лицо и намерения, и точно знаю, что однажды ты явишься по мою душу со своим сыном. Так что же тебе нужно от меня сверх этого?

Он с досадой отвернулся, возвращаясь к расчётам. А ведь мог бы закончить дела и раньше, если бы не назойливое нытьё этой… этой…

– Вы что… – севшим голосом вдруг спросила императрица и на миг замешкалась, однако договорила: – всё ещё думаете только о ней?

Тень улыбки сошла с лица Ван Со. Он не выносил, когда Ён Хва касалась имени Хэ Су. Она не имела на это никакого права! И почему вдруг сейчас?

Он сцепил зубы и с треском раскрыл очередной свиток, притворяясь, что погружён в государственные дела.

– Хэ Су была единственной, кто говорил о равенстве всех людей! – пыталась вернуть его внимание императрица. Её терпение иссякло, и она уже почти кричала. – Вы освободили рабов, потому что