За чертой милосердия. Цена человеку - Дмитрий Яковлевич Гусаров

«Скоро уже пора возвращаться, а я теряю тут напрасно время, — думает Виктор. — Надо коня посмотреть да подкормить хоть чем-нибудь…»

За дверью тихо. Слышно лишь, как шелестят переворачиваемые листы бумаги. Охранник тоже вслушивается в этот едва уловимый шелест.

— Я скоро вернусь, — говорит Виктор охраннику, который удивленно смотрит на него и ничего не отвечает.

Конь стоял в тени одной из хозяйственных построек. Кто-то расседлал его и принес охапку травы.

— Давай, давай, подкрепляйся, — ласково похлопал Виктор коня по бугристой жесткой коже и подумал: «Неплохо бы и нам перед поездкой подкрепиться. Скорей бы Белянин освобождался».

Однако поездка на строительство не состоялась. И совсем не потому, что там на сегодня был назначен большой взрыв и проезд туда перекрыт уже с утра. Шагая к служебному бараку, Виктор еще не знал ничего этого, как не знал и того, что через одну-две минуты неожиданная встреча заставит его забыть все на свете.

Вот он поднялся на крыльцо, перешагнул порог. Навстречу ему по длинному коридору двигались двое. Вели заключенного. Виктор еще не успел разглядеть охранника, шагавшего сзади, но уже понял, что ведут того самого парня из кабинета Белянина… Сизая короткая рубаха без ремня, сизые брюки, сизая наголо остриженная голова и серое, удивительно серое лицо со шрамом и с бородкой.

Коридор был узок. Освобождая проход, Курганов потеснился. И в эту минуту глаза их встретились. Заключенный вздрогнул, выпрямился и даже чуть отшатнулся в сторону.

— Проходи, проходи, — неизвестно кому сказал конвоир.

Заключенный обернулся на голос, и Виктор увидел правую не обезображенную шрамом половину лица.

— Павел!!! — крикнул он, хватая его за плечо.

— Назад! — Конвоир даже взял наизготовку карабин и, видимо, устыдившись этого, тихо попросил: — Проходите, гражданин, проходите… Нельзя! А ты чего стал, проходи! — крикнул он Павлу, все еще стоявшему у стены, напротив Курганова.

Павел резко повернулся и, ни слова не говоря, зашагал по коридору.

«Неужели я обознался? — растерянно глядя ему вслед, думал Виктор. — Не может быть… Неужели он даже не оглянется».

Заключенный не оглянулся. Еще шаг, и он уже будет на крыльце.

— Эй, погодите! Я сейчас! — не зная, что делать, закричал Виктор, с таким отчаянием, как будто заключенного уводили на расстрел и Курганов никогда не узнает — Павел это или нет?

Конвоир приостановился. Однако заключенный уже был на крыльце, и ему пришлось поспешить за ним.

Виктор едва не сшиб выходившего из кабинета Белянина.

— Я уже подумал, что ты уехал, — обрадованно улыбнулся капитан. — Пойдем ко мне на квартиру!

Словно ничего не понимая, Виктор прошел в кабинет, сел. «Наверное, он стоял за этой печкой, — подумал он. — Потому-то его голос и был так плохо слышен».

— Ты молодец, что наведался! — Белянин тоже вернулся, положил на стол темно-серую папку. — А я, понимаешь, в Петрозаводске чуть ли не неделю пробыл… Что с тобой? — встревоженно спросил он, посмотрев на бледное лицо Виктора.

— У заключенного, которого ты допрашивал, фамилия — Кочетыгов? — наконец мрачно произнес Курганов.

— Ну, во-первых, я не допрашивал, я не следователь, — улыбнулся Белянин. — А почему это тебя интересует?

— Его зовут Павел? Он тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения? — Виктор все повышал и повышал голос, как будто обвинял в чем-то Белянина, который ничего не понимал и удивленно смотрел на него. — Он бывший партизан? Уроженец Войттозера?

— Да объясни ты наконец, в чем дело? — начал сердиться Белянин. — Что случилось? Ты знаешь его, что ли?

— Он мой партизанский друг… Друг — понимаешь?

Белянин ничего не сказал. Он лишь внимательно и чуть недоверчиво посмотрел на Курганова.

Через полчаса Белянин знал все. Было не очень легко понять и разобраться, настолько сбивчиво и часто отвлекаясь на маловажные подробности рассказывал ему Виктор.

— Ну что ж, — сказал Белянин, прерывая затянувшуюся паузу. — Все это почти не расходится с тем, что записано в документах. Но здесь есть и другое — сотрудничество с врагом, измена воинскому долгу, добровольная сдача в плен.

— Такого не может быть, пойми ты! Это дикое недоразумение!

— Однако сам Кочетыгов не подал ни одной апелляции. Значит, он признал обвинение справедливым.

— Я никогда не поверю! Пойми, это все равно, как если бы мне сказали, что я изменник Родины!

Белянин лишь улыбнулся на его слова.

Оба долго молчали.

— Ты можешь мне разрешить свидание с Кочетыговым? — спросил Виктор.

— Вообще-то это будет нарушением режима. Кочетыгов находится сейчас в изоляторе. За самовольную отлучку.

— Неужели ты не можешь помочь даже в этом?!

Белянин подумал-подумал и, вызвав по телефону дежурного, приказал устроить свидание. Вскоре дежурный сообщил, что Кочетыгов от свидания отказывается.

— Отказывается? — переспросил Белянин, покосившись на Виктора. — А ну-ка, приведи его сюда!

Здесь, в Чоромозере, Белянин был каким-то иным. Вроде бы и тот же добродушный, приветливый человек, но начальственное положение наложило на него свой отпечаток. Его небрежно-снисходительное «А ну-ка…» больно резануло слух Виктора. Белянин, видно, и сам почувствовал это. Положив трубку, он сказал:

— Трудный он парень, Кочетыгов. Отколол с самоволкой штуку и заперся. Ясно, что домой бегал. Ему помочь хотят, а он ни «тпру» ни «ну». Если до высокого начальства дойдет, знаешь, как могут квалифицировать?!

Ввели Павла. Он вошел подчеркнуто отчужденно и, ни на кого не глядя, сразу же протиснулся в угол за печкой, подальше от окна. Виктор тоже сидел как на углях, не смея поднять на него глаз. Дождавшись, пока дежурный выйдет, Белянин неловко откашлялся и сказал:

— Ты что же, Кочетыгов, не узнаешь друзей, что ли? — Павел помолчал, потом вдруг поднял глаза, как будто собираясь сказать что-то, но, усмехнувшись, опять опустил их к полу, где на железном листе валялась придавленная папироса.

— Чего же ты молчишь? Бери стул, садись! Ты что, не узнаешь Курганова, что ли?

Павел сделал робкое движение к стулу, но опять передумал и лишь прислонился плечом к печке.

— Чего ж ты от свидания отказываешься?.. Да садись ты, чего ломаешься! — повысил голос Белянин. — Курить хочешь? На вот, кури.

— Спасибо, не хочу…

— Ну, как знаешь… — Белянин положил на стол начатую пачку «Беломора», спички. — Почему же ты отказался от свидания?

— Не о чем нам с Кургановым разговаривать…

— Как это не о чем?! Ты что говоришь? К нему пришел старый партизанский товарищ, а ему, видите ли, не о чем разговаривать?!

— Гусь свинье не товарищ! Какие могут быть друзья у «зэка»?

— Э-э, парень! — протянул, качая головой, Белянин. — Вон куда ты смотришь?.. Как же ты жить дальше думаешь? Ну вот, выйдешь через год на свободу, так и будешь один? К