Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

Южнее три Украинских фронта в марте пробивали себе путь на запад. Командующие немецкими войсками, стоявшими у них на пути, Клейст и Манштейн, спасая свои войска от угрозы уничтожения, проигнорировали однозначный запрет Берлина на существенные отступления. Гитлер в ответ сместил обоих фельдмаршалов, заменив их на Моделя и жестокого Фердинанда Шернера, считая, что его беспощадность поможет спасти положение. Шернер организовал упорную оборону Крыма, хотя сам не считал это разумным; в конце концов ему пришлось смириться с неизбежным: 12 мая из стопятидесятитысячного севастопольского гарнизона удалось эвакуировать морем лишь 27 000. Русские обороняли Севастополь 250 дней, а немцы сдали крепость всего лишь за неделю.

Капитан Николай Белов писал с фронта в середине апреля: «Масса грязи и воды, и полагаю, что эта незадача уже до лета»2. Той весной условия жизни русских изменились к лучшему. Люфтваффе не могло выделять много самолетов для бомбардировок городов и гражданского населения. Во многих местах немецкие пленные начали разбирать развалины. На бывших полях сражений, раскинувшихся на тысячи квадратных километров, солдаты и гражданские продвигались среди покореженной техники, пустых окопов, неразряженных мин и сожженных деревень. Гражданские с их мизерным рационом 300 г хлеба в день завидовали пайкам немецких военнопленных, хотя и признавали, что немцы хорошо работают. НКВД и СМЕРШ («советская бацилла подозрительности»3, по выражению Кэтрин Мерридейл) беспощадно вылавливали возможных предателей, коллаборационистов и шпионов на территориях, ранее оккупированных Германией. Так, на центральной площади Чернигова несколько февральских дней качались на виселице тела четырех предателей, в том числе одной женщины.

В Киеве приезжим указывали на некоторых местных девиц: «Они за кусок колбасы к немцам ложились»4. Беженцы потянулись обратно в город, они везли свое жалкое имущество на повозках и тележках. Снова пошли трамваи, открылись некоторые магазины; в уличных колонках появилась вода, и даже периодически давали электричество. Но люди выстаивали многочасовые очереди, чтобы купить хоть какую-то еду, а дома по-прежнему лежали в развалинах. Кое-где на стенах до сих пор висели нацистские пропагандистские листовки и плакаты «Гитлера-освободителя». Нужда и лишения были обычным делом для десятков миллионов россиян; когда корреспондента газеты «Правда» Лазаря Бронтмана на улице Ельска остановили трое маленьких детей, он подумал, что попросят денег или хлеба. Но они спросили: «Дяденька, нет ли у вас маленького карандаша? В школе писать нечем». Бронтман дал им карандаш. «Забыв даже поблагодарить, они торопливо пошли по улице, изо всех сил рассматривая приобретение и, видимо, споря, кому им владеть»5.

В мае 1944 г. русским противостояло 2 200 000 немецких войск; Гитлер потерял покой от мысли, что от самой западной точки Восточного фронта до Берлина осталось всего лишь 900 км. Он предполагал, что летом главный советский удар будет направлен на север Украины, и распределил немецкие силы соответствующим образом. Но Гитлер ошибся: целью операции «Багратион», самого грандиозного советского наступления той войны, был участок группы армий «Центр». Запланированная на июнь, эта операция задействовала огромные ресурсы, которыми теперь располагала Красная армия. 2 400 000 солдат и 5200 танков были нацелены вначале на Минск; на втором этапе операции Второй Балтийский и Первый Украинский фронты должны были нанести удары с обоих флангов и совершить прорыв. Операция «Багратион» была крайне амбициозным замыслом, но новые возможности Красной армии и слабость вермахта позволяли проводить наступления такого масштаба.

Много лестных слов было сказано об изощренности и эффективности британских и американских отвлекающих операций во Второй мировой войне; гораздо меньше похвал досталось не уступающим в ловкости успехам советской дезинформации, которая становилась все более изощренной в 1943 г. и достигла своей вершины в операции «Багратион»6. Серьезные ресурсы были выделены на сооружение макетов танков, орудий и укреплений, фальшивых дорог и переправ: немцы должны были поверить, что главное направление удара русских – северная Украина. Одновременно с этим советские войска, стоявшие перед армиями группы «Центр», не скрываясь, укрепляли свои оборонительные рубежи, а подкрепления подтягивались только ночью, в полной темноте, и до последнего момента находились в 50–100 км от линии фронта. Исполнители приказов Жукова – ограниченное количество высших офицеров – знали только то, что их непосредственно касалось. Немцы выявили 60 % советских сил, противостоявших группе «Центр», но не заметили гвардейскую танковую армию и потому предполагали, что в распоряжении советских войск есть лишь 1800 танков и самоходных артиллерийских установок – вместо 5200, которыми на деле обладали русские. Начальник разведки вермахта на Восточном фронте, опытнейший Рейнхард Гелен, был совершенно одурачен русской маскировкой, не уступавшей по мастерству и значимости аналогичным англо-американским операциям перед Днем «Д». Как только русские завершили подготовку к наступлению, иллюзиям Гитлера насчет ситуации на Восточном фронте настал конец.

Той весной весь мир считал, что вклад англо-американских союзников в борьбу с фашизмом слишком мал в сравнении с вкладом Советов. Командир польского корпуса в Италии генерал Владислав Андерс в середине апреля с грустью пишет: «Война течет все так же: Красная армия одерживает победу за победой, а британская или терпит поражения, как в Бирме, или вместе с американцами сидит без движения в Италии»7. Открытием второго фронта обычно считают высадку западных союзников в Нормандии, хотя к тому времени на юге Европы примерно десятая часть германских сил, включая лучшие части вермахта, уже отражала натиск союзнических войск в горной цепи, расположенной южнее Рима, и на побережье к северу от него. Непрекращающиеся атаки союзников на немецкие позиции у Монте-Кассино отличались плохой координацией действий, некомпетентностью и отсутствием военной смекалки. Бенедиктинский монастырь VI в. был разрушен до основания, потрачены тысячи тонн бомб и снарядов, погибло множество британцев, индийцев, поляков и новозеландцев, а немцы все так же удерживали свои позиции.

Англо-американский корпус, высадившийся в январе, по личному настоянию Черчилля, севернее, у Анцио, оказался заперт на узком плацдарме, который немцы яростно и настойчиво атаковали. «Мы вернулись во времена Первой мировой, – писал молодой офицер шотландского подразделения, державшего оборону у Анцио. – Месим вязкую глину. Подбитые танки. Холодно. Боже, как холодно. На могилах пробитые осколками каски. Куски колючей проволоки. Деревья похожи на рыбьи скелеты…»8 Однообразие окопного быта и непрестанные бомбардировки притупляли чувства людей. «Когда люди слишком долго находятся под огнем, страдает эффективность в целом и боевая эффективность в частности»9, – писал американский подполковник Джек Тоффи. Существование в осаде, за линией фронта причудливо одомашнивается: «Этот плацдарм – самое сумасшедшее место, какое мне только доводилось видеть, – писал американский офицер-связист своему брату в Нью-Джерси. – Ребята обзавелись здесь хозяйством: лошади, куры, домашняя живность, велосипеды и всякое другое, что осталось тут от населения»10. Некоторые даже заводили огородики.

В феврале немцы предприняли мощную контратаку по всему периметру обороны. «Никогда не видел столько мертвецов вокруг», – говорил один капрал, ирландец. Один сержант, глядя, как свиньи обнюхивают убитых на ничейной земле, грустно размышлял: «Разве мы сражаемся ради того, чтобы нас сожрали свиньи?»11 Немцам наступление на Анцио обошлось не дешевле, чем союзникам. «Боевой дух не слишком высок; четыре с половиной года войны начинают действовать на нервы», – писал один из солдат Кессельринга, несколько смягчая реальное положение дел. Другой немец 28 января отмечает, что уже неделю не разувался: «В воздухе грохот и свист. Вокруг повсюду рвутся снаряды»12. Февральское наступление обошлось немцам в 5400 убитых и раненых, и в журнале боевых действий отмечалось: «Очень сложно эвакуировать раненых. Весь санитарный транспорт уничтожен, включая бронированные машины, так что приходится использовать самоходные орудия и “Тигры”»13. Некоторые подразделения союзников были разбиты и устремились в тыл; то же происходило и с немецкими частями, попавшими под истребительный огонь союзников. Англо-американская артиллерия выпустила 158 000 снарядов – по десять на каждый снаряд вермахта.