Унесенные ветром. Том 1 - Маргарет Митчелл

Здравый смысл подсказывал всем, что Эшли — если только емуне удастся отрастить крылья — не сможет добраться из Иллинойса в Джорджиюраньше как через несколько недель, если не через несколько месяцев, и тем неменее, стоило какому-нибудь солдату показаться в глубине подъездной аллеи, каку каждого начинало бешено колотиться сердце. Любое бородатое пугало могло обернутьсяЭшли. А если даже это был не Эшли, то кто-то мог принести весть о нем илиписьмо от тетушки Питти с известием об Эшли. И все население дома — и белое, ичерное, — заслышав звук шагов, выбегало на крыльцо. Вид человека в военнойформе заставлял каждого бросаться с выгона, с хлопкового поля, от поленницыдров ему навстречу. На какое-то время после получения письма работы наплантации почти остановились. Никто не хотел оказаться вне дома, когда появитсяЭшли, а меньше всех — Скарлетт.

И конечно, она не могла требовать от других, чтобы онизанимались своими делами, когда сама забросила все.

Но шли недели, а Эшли все не было, и не приходило большеникаких о нем вестей, и жизнь на плантации понемногу вошла в обычную колею.Сердечной тоске и напряженному ожиданию тоже ведь положен свой предел. Однако вдушу Скарлетт мало-помалу закрался тревожный страх, что с Эшли случиласькакая-то беда по дороге. Рок-Айленд так далеко, а из тюрьмы он мог выйти слабыми больным. Денег у него нет, и край, через который лежит его путь, исполненненависти к конфедератам. Если бы только знать, где он находится, она послалабы ему денег, послала бы все до последнего пенни, заставила бы голодать всюсемью, лишь бы он мог быстрее вернуться домой на поезде. «Любимая, явозвращаюсь домой, к тебе». В первые мгновения неистовой радости, когда ееглазам предстали эти строки, они означали для нее лишь одно: Эшли возвращаетсядомой, к ней. Затем, поостыв, она поняла, что Эшли возвращается не к ней, а кМелани. К Мелани, которая бегает по дому, распевая от радости словно птичка. Ивременами у Скарлетт мелькала горькая мысль: а ведь Мелани могла умереть вАтланте от родов! Все бы так превосходно устроилось тогда. По истеченииприличествующего срока она могла бы выйти замуж за Эшли и стать доброй мачехоймалютке Бо. И когда нечто подобное приходило ей на ум, она уже не спешилаиспросить у господа прощения, не пыталась уверить его, что у нее не было ничеготакого в мыслях. Она утратила страх перед господней карой.

Солдаты забредали в дом по одному, по двое, дюжинами, и все— голодные. Скарлетт в отчаянии говорила себе, что даже нашествие саранчи былобы не столь страшно. Она проклинала старый обычай гостеприимства, укоренившийсяв эпоху процветания Юра, обычай, согласно которому ни одного заезжего человека— будь он благородного или простого сословия — нельзя отпустить дальше в путь,не накормив » его самого, и его лошадь, не предоставив ему ночлега и не выказавдолжного радушия. Скарлетт понимала, что прежний уклад жизни канул в прошлоенавеки, но все остальные обитатели Тары не могли этого понять, не понималиэтого и солдаты, и каждый из них был принят в доме как долгожданный гость.

И поток мимо бредущих не иссякал, а сердце Скарлеттожесточалось. Солдаты поедали съестные запасы, заготовленные на несколькомесяцев впрок, поедали овощи, выращивая которые она гнула спину, продукты, дляприобретения которых ей пришлось покрыть не одну милю. Продукты эти до??ывалисьс великим трудом, а деньги в бумажнике янки таяли быстро. Сейчас в нем осталосьуже всего несколько зеленых бумажек и только две золотые монеты. Почему должнаона кормить всю эту ораву голодных мужчин? Война окончилась. Солдатам уже непридется больше грудью защищать ее дом от неприятеля. И она дала распоряжениеПорку: когда в доме солдаты, подавать на стол поменьше еды. Распоряжение этооставалось в силе до тех пор, пока она не заметила, что Мелани, все еще невполне окрепшая после появления на свет Бо, заставляет Порка отдавать ее долюсолдатам, а себе берет нечто почти не различимое невооруженным глазом.

— Прекрати это, Мелани, — обрушилась на нееСкарлетт. — Ты пока еще еле на ногах держишься, и если не станешь есть какследует, то сляжешь совсем, и нам придется за тобой ухаживать. Пусть солдатынемного поголодают. Они от этого не умрут. Они выдерживали это четыре года,выдержат и еще.

Мелани поглядела не нее, и Скарлетт впервые увиделаоткровенный бунт в ее всегда таком ясном взоре.

— Ах, Скарлетт, не брани меня! Позволь мне поступатьпо-своему. Всякий раз, когда я отдаю какому-нибудь бедняге свою порцию, и думаюо том, что, быть может, где-то там на Севере какая-то женщина, повстречав моегоЭшли на пути, делится с ним своим обедом, и это дает ему силы брести домой, комне.

«Моего Эшли».

«Любимая, я возвращаюсь домой, к тебе».

Скарлетт молча отвела глаза. Но после этого разговора Меланизаметила, что на столе стало появляться больше еды, даже если присутствовалипосторонние, хотя Скарлетт по-прежнему жалела для них каждый кусок.

Если солдаты были слишком больны — а такие забредали к нимчастенько — и не могли двинуться дальше, Скарлетт весьма и весьма неохотнопредоставляла им постель. Каждый больной был лишним ртом, который приходилоськормить. И кто-то должен был за ним ухаживать — значит, одним работником меньшена прополке, на пахоте, на огороде, на возведении ограды. Раз какой-товерховой, направлявшийся в Фейетвилл, оставил у них на крыльце совсем юногопарня со светлым пушком над верхней губой: юноша этот валялся у дороги безсознания, и верховой перекинул его через седло и привез в ближайшую усадьбу — вТару. Все подумали, что это, верно, один из тех курсантов, которые былипризваны в армию, когда Шерман повел наступление на Милледжвилл, но узнатьнаверное им ничего не удалось, так как юноша умер, не приходя в сознание, асодержимое карманов не помогло установить его личность.

Это был пригожий мальчик, по-видимому, из родовитой семьи,и, быть может, где-то дальше к Югу какая-то женщина день и ночь глядела надорогу, гадая, скоро ли он вернется домой, — совершенно так же, какСкарлетт и Мелани в безумной надежде вглядывались в каждую бородатую фигуру,появлявшуюся на аллее, ведущей к дому. Они похоронили юношу на своем семейномкладбище, рядом с тремя маленькими братьями О’Хара, и пока Порк засыпал могилу,Мелани отчаянно рыдала, думая о том, что, быть может, какой-нибудь чужойчеловек сделает то же для ее Эшли.

Так же как и этот безвестный юноша, попал к, ним и УиллБентин — он был без сознания, когда однополчанин привез его в Тару, перекинувчерез луку седла. Уилл погибал от пневмонии, и, укладывая его в постель,женщины со страхом думали, что он разделит участь безымянного солдата,погребенного на их кладбище.

У него было изжелта-бледное малярийное лицо, какие нередковстречаются среди малоимущего населения Южной Джорджии, светлые рыжеватыеволосы и почти бесцветные голубые глаза, хранившие кроткое и терпеливоевыражение, даже когда он бредил. Одна нога у него была ампутирована до колена,и на культе держался кое-как обструганный деревянный обрубок. Всем было ясно,что он из небогатой семьи, — точно так же как никто не сомневался, чтоюноша, которого они недавно похоронили, явно был сыном какого-нибудьплантатора. Откуда пришла к ним эта уверенность, никто из женщин не смог быобъяснить. Уилл был так же грязен и небрит и так же обовшивел, как многиеджентльмены из хороших семей, попадавшие к ним в поместье. А речь его в бредубыла отнюдь не менее правильна, чем язык близнецов Тарлтонов. И все же подобнотому, как они умели мгновенно отличать породистую лошадь от полукровки, так издесь все инстинктивно почувствовали. Что Уилл — человек не из их среды.Впрочем, это никак не мешало им прилагать все силы к тому, чтобы спасти емужизнь.