Убийство демократии - Уильям Блум

Что же касается цен на нефть, то разве нефтяники Джордж Буш и Джеймс Бейкер, а также экономически ослабленные американские нефтяные штаты хотят, чтобы цены шли вверх или вниз? Можно привести доводы в поддержку той или иной версии. (В январе 1990 года США тайно вели с Саддамом Хусейном переговоры, входе которых пытались убедить его в необходимости поднять цену за один баррель нефти, добываемой странами — членами ОП ЕК, до 25 долларов) [64]. Могли Вашингтон в ситуации хаоса легко манипулировать ценами, играя то на понижение, то на повышение? И без того цены на нефть регулярно колеблются, и зачастую очень резко. Так, между 1984 и 1986 годами, например, цена барреля нефти упала приблизительно с 30 долларов до менее 10 долларов. И это, несмотря на продолжавшуюся тогда ираноиракскую войну, из-за которой в обеих странах объемы нефтедобычи упали.

Однако анализ непосредственных обстоятельств не учитывает огромного и непрерывного влияния «нефтяной загадки» на мышление американских политиков. Если учесть, что Буш искал «кризиса», чтобы внушить Конгрессу США мысль о непрекращающейся опасности в мире, то в этом случае участие в конфликте между двумя крупнейшими нефтедобывающими странами, конечно, произвело бы гораздо более желаемый эффект, чем война Боливии с Парагваем или Ганы с Кот-д’Ивуар.

Ссылки президента на «американский образ жизни» и «общую свободу» отражают жизненно важное значение, которое он и другие политики открыто придают нефти. Ранее в том же году директор ЦРУ Уильям Уэбстер (William Webster) заявил Конгрессу, что нефть «будет продолжать оказывать значительное влияние на интересы США», поскольку «зависимость Запада от нефти из Персидского залива резко возрастет» в следующем десятилетии. В то же время генерал Шварцкопф (Schwarzkopf), который имел давние связи с Ближним Востоком, подчеркнул:

«Ближневосточная нефть — жизненная основа Запада. Она питает нас сегодня и, составляя 77 процентов разведанных запасов нефти свободного мира, будет питать нас, когда остальной мир высохнет… Считается, что в течение 20–40 лет США фактически исчерпают свои экономически доступные запасы нефти, в то время как регион Персидского залива по-прежнему будет располагать доказанными запасами нефти, по крайней мере, еще 100 лет» [65].

В действительности к тому времени разведано было лишь 69 процентов запасов нефти, а после того как к «свободному миру» присоединился Советский Союз, то даже меньше [66]. Следует также отметить, что хороший общий прогноз для США является весьма спекулятивным, а термин «экономически доступные запасы» означает тот факт, что на внутреннем рынке США разработка запасов нефти более затратна, чем в Персидском заливе. Но это только сводит вопрос к проблеме прибыли, а не к проблеме нефтяных ресурсов. Кроме того, в это экономическое уравнение должен быть включен огромный потенциал альтернативных источников энергии.

В это время Соединенные Штаты, опасаясь, по-видимому, сбоев в поставках нефти из Персидского залива, получали из региона приблизительно 11 процентов всей импортируемой нефти. В то время как Япония, получавшая 62 процента нефти из Залива, и Европа, получавшая 27 процентов, вовсе не испытывали никаких панических настроений. Исключением была Великобритания с премьер-министром Маргарет Тэтчер (Margaret Thatcher), которая всегда приходила в ярость, если речь заходила о Саддаме Хусейне или о бывшей британской колонии — Ираке [67]. Германия получала около 35 процентов нефти из Залива, но Вашингтон выкручивал руки Бонну и Токио, чтобы они поддержали милитаристскую политику. По сути, и Германия, и Япония довольно скептически относились к планам Соединенных Штатов Америки, направленным на установление контроля над нефтью в регионе.

Принятие на веру официальным Вашингтоном так называемой «нефтяной загадки» дало начало долгосрочной политике, описанной политологом Ноамом Хомски (Noam Chomsky) следующим образом:

«Это была ведущая, движущая доктрина американской внешней политики с 1940-х годов, заключавшаяся в том, что Соединенные Штаты и их сателлиты будут эффективнее распоряжаться огромными запасами энергетических ресурсов в регионе Персидского залива. И самое главное, что никакой независимой местной национальной силе не будет разрешено иметь существенное влияние на управление нефтедобычей и ценами» [68].

Это не всегда означало обязательное применение силы. В 1973 году, когда ОПЕК во главе с Саудовской Аравией, используя значительное повышение цен на нефть и нефтяной бойкот, пытались заставить Вашингтон повлиять на уход Израиля с недавно оккупированных территорий, Соединенные Штаты вторжения не предприняли и даже не угрожали им. Этот вопрос был решен с помощью обширной дипломатии без единого выстрела. Спасли государства ОПЕК от жестокой гибели комбинация нескольких факторов — война во Вьетнаме, все еще тяжело довлевшая в Вашингтоне, и администрация Никсона, которую вот-вот должен был накрыть «Уотергейт».

В дополнение к сделанным на раннем этапе зловещим предупреждениям о серьезных экономических последствиях для Соединенных Штатов в случае вторжения Буш предупредил об еще худшей судьбе, если Ирак захватит Саудовскую Аравию. Объяснение, что Саудовской Аравии грозит опасность, было неудачным. У Ирака никогда не было никаких планов относительно Саудовской Аравии, как ясно дает понять простой взгляд на карту. Иракцы имеют протяженную границу с этой страной. Чтобы вторгнуться в Саудовскую Аравию, им не нужно идти через Кувейт, и даже если бы иракцы это сделали, они могли бы войти в Саудовскую Аравию, практически не встретив сопротивления, через три недели после их захвата Кувейта, как позже признал генерал Колин Пауэлл (Colin Powell) [69]. Представители администрации Буша фактически признались, что ни ЦРУ, ни Разведывательное управление министерства обороны (РУМО) не допускали возможности, что Ирак вторгнется в Саудовскую Аравию [70]. Саудовская Аравия тоже об этом не задумывалась, пока 5 августа министр обороны Чейни (Cheney) не полетел в Эр-Рияд и лично не заявил королю Фахду (Fahd), что его страна находится в серьезной потенциальной опасности и отчаянно нуждается в очень большом американском военном контингенте для защиты [71].

Буш отказался от нефтяного обоснования, когда критики обвинили его в попытке защитить интересы нефтяной промышленности. В октябре он был прерван во время своего выступления некоторыми людьми, которые кричали: «Господин президент, приведите домой наши войска из Саудовской Аравии! Не надо крови в обмен на нефть!». На что Джордж Буш заявил враждебно настроенным оппонентам: «Вы знаете, некоторым людям никогда не дадут слова. Схватка ведется не за нефть, схватка ведется из-за неприкрытой агрессии, которую [мы] не собираемся терпеть». Через месяц, если не раньше, президент снова начал разыгрывать нефтяную карту, привязав экономическую безопасность Америки к нефти из Саудовской Аравии. Вскоре после этого он вернулся к «огромному ущербу, наносимому каждый день» США и международной экономике разрушением рынка нефти [72].

Что касается неприкрытой агрессии Ирака, то такое замечание требует навыка избирательной памяти высокого уровня от правительства, на счету которого лежат все случаи международной агрессии — открытой и скрытой — в новейшей истории, и от человека, который меньше чем за год до того откровенно вторгся в Панаму. Тот факт, что Сирия и Израиль вторглись в Ливан и продолжают оккупировать большую часть страны, а Израиль подвергает Бейрут нещадным бомбардировкам, не вызывает со стороны США ни упреков, ни тем более угрозы войны. Саддам Хусейн, вероятно, удивился, когда Вашингтон изменил правила игры, и заявил американцам: «Вы говорите об агрессивности Ирака… Если Ирак вел себя агрессивно во время ирано-иракской войны, тогда почему вы вели [с нами] переговоры?» [73].