De Personae / О Личностях Сборник научных трудов Том II - Андрей Ильич Фурсов

левые в начале 1950‑х гг. пытались использовать в своих интересах имя Мосаддыка. Вторая причина связана с тем, что Мосаддык рассчитывал балансировать на противоречиях интересов великих держав, прежде всего США, СССР и Великобритании. Потому ни в коей мере он не мог позволить себе сколько — нибудь заметное движение в сторону левых, а тем более прокоммунистической «Туде».

Наконец, чтобы закончить разговор о «Туде», нужно иметь в виду следующее важное обстоятельство. Начиная с 1950 г. все руководители этой партии находились в Советском Союзе. Более того, лить благодаря определённым внешнеполитическим планам Л. Берии, которым не суждено было осуществиться, они оказались под его защитой и не были казнены как множество руководителей коммунистических и рабочих партий Восточной Европы в конце 1940‑х — начале 1950‑х гг. Степень изоляции руководителей «Туде» от партии и от ситуации в мире была столь велика, что уже после кончины И. В. Сталина они направили ему телеграмму с пожеланием крепкого здоровья и скорейшего возвращения к активной деятельности на благо советского и иранского народов[863].

Прежде чем коснуться взаимоотношений правительства Мосаддыка с Советским Союзом, необходимо несколько слов сказать о причине иранского кризиса. Представляется, что наиболее верно указал на неё А. И. Фурсов, выделив принципиально нового актора на геоэкономическом театре политических действий — корпоратократию. Однако беспристрастный анализ не может не внести в данный подход определённую поправку. Наряду с поединком корпоратократии с национальным государством — Ираном, в Персидском кризисе, без сомнения, имела место борьба имперских образований — США и Великобритании.

Эту подоплёку Персидского конфликта изначально, с момента прибытия в Тегеран Герберта Гувера — младшего как специального посланника Ф. Д. Рузвельта, понимали британцы. Вот что пишет по этому поводу Д. Ергин: «Но другие члены британского правительства настаивали на попытках разработать план вместе с американцами. 18 февраля 1944 г. британский посол в Вашингтоне лорд Галифакс почти два часа спорил с заместителем государственного секретаря Самнером Уэллсом о нефти и её будущем. Позже Галифакс в телеграмме, посланной в Лондон, сообщил, что “отношение американцев к нам шокирует”. Галифакс был так расстроен дискуссией в Государственном департаменте, что немедленно потребовал личной встречи с президентом. Рузвельт принял его в тот же самый вечер в Белом доме. Их беседа сосредоточилась на Ближнем Востоке. Пытаясь смягчить опасения и неудовольствие Галифакса, Рузвельт показал послу схему раздела по Ближнему Востоку, “Персидская нефть ваша, — сказал он послу. — Нефть Ирака и Кувейта мы поделим. Что касается нефти Саудовской Аравии, она наша”.

Набросок Рузвельта был недостаточен для снятия напряжения, ведь события предыдущих недель привели к обмену резкими посланиями между президентом и премьер — министром. 20 февраля 1944 г., всего лишь через час после ознакомления с докладами Галифакса о его встречах, Черчилль написал Рузвельту, что он с “возрастающим опасением” следит за телеграммами о нефти. “Стычка из — за нефти будет плохой прелюдией к тому потрясающему совместному предприятию, которое мы планируем начать и которое потребует и самопожертвования, — заявил он. — В наших определённых кругах есть опасение, что Соединённые Штаты стремятся отнять все наши нефтяные активы на Ближнем Востоке, от которых зависит в том числе и снабжение всего нашего военно — морского флота”. “Откровенно говоря, — писал он, — некоторые считают, что “нас выгоняют”»[864].

Теперь настало время, базируясь на архивных материалах, выяснить реальную роль СССР в свержении М. Мосаддыка и попробовать разобраться в причинах позиции, занятой Советским Союзом.

2

Став премьер — министром, Мосаддык заявил: «Доходами от нефти мы сможем удовлетворить все наши нужды и положить конец бедности. Невежеству и болезням, охватившим миллионы трудящихся страны. С ликвидацией компании будет уничтожен центр интриг, провокаций и вмешательства во внутренние дела, что позволит стране добиться экономической и политической независимости»[865].

Премьер — министр был не полевым командиром или народным трибуном, а европейски образованным человеком, хорошо понимающим хитросплетения мировой экономики. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что меры по национализации АИНК приведут к мощному противодействию, прежде всего, со стороны Великобритании. Она постарается отрезать Иран от финансирования, технического содействия, а главное — рынков сбыта нефти.

Чтобы предотвратить это, у Мосаддыка, вероятно, имелись план А и план Б. План А был связан с Советским Союзом. Памятуя о послевоенном интересе И. Сталина к иранской нефти, Мосаддык полагал, что сможет выдвинуть инициативы, которые заинтересуют Москву. Ещё в 1946 г. шахский режим предлагал в качестве своеобразной компенсации за решение южноазербайджанского кризиса предоставить СССР концессии по добыче нефти в Северном Иране. В немалой степени из — за нажима Великобритании и стоящими за ней США этому проекту не было суждено реализоваться в то время. Поэтому одним из первых предложений Мосаддыка стало предложение о предоставлении СССР нефтяной концессии в северных районах Ирана. Оно было сделано Мосаддыком сразу же после прихода к власти. Спустя короткое время он получил ответ от советского правительства. Ответ гласил: «Идя навстречу пожеланиям иранского правительства, советское правительство считает возможным своё предложение о предоставлении Советскому Союзу нефтяной концессии в северных районах Ирана заменить предложением о создании советско — иранского смешанного общества по разведке, добыче и переработке нефти в Северном Иране с предоставлением советской стороне — 51 % акций, а 49 % — иранской стороне»[866].

Мы видим, что фактически на своё предложение иранцы получили отказ. При этом, прямо скажем, не в самой вежливой для них форме. Любой документ надо понимать в контексте исторической эпохи. Если рассмотреть советский ответ на иранское предложение в контексте американо — саудовского соглашения и документов по национализации АИНК, то станет понятна вся неприемлемость советского предложения, заранее направленного на отказ иранской стороны. Американо — саудовское соглашение по «Арамко» предполагало строгое следование принципу «фифти — фифти». Или, как говорят американцы, «ни хозяин, ни слуга». Этот же подход американцы предлагали иранцам и для урегулирования кризиса вокруг АИНК. Однако их предложения натолкнулись на противодействие, аргументированное тем, что в любом случае иранцы должны контролировать компанию. С учётом данных обстоятельств очевидно, что советская сторона не собиралась создавать никакого смешанного общества с правительством доктора Мосаддыка. Иранцам также было отказано в направлении в их страну инженерно — технических работников нефтяной промышленности СССР. Мотивировалось это — в значительной степени справедливо — неустойчивой политической и экономической обстановкой в стране, создающей угрозу жизни советских специалистов, а также невозможностью для советских специалистов взять на себя решение каких — либо технологических функций без урегулирования вопросов относительно структуры собственности и организационного строения компании.

В условиях стремительно ухудшающегося финансово — экономического положения Ирана кабинет Мосаддыка встал на путь самостоятельного выхода на мировой рынок нефти,