Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Я сказала Лаврову, что каждое слово резолюции прошло в Нью-Йорке тщательное обсуждение. Мы шли на уступки, стараясь сохранить при этом тот минимум, который, как мы надеялись, позволил бы прекратить насилие и начать передачу власти. И вот настало время принятия решения по проекту резолюции — голосование должно было состояться в тот же день.

«И чем же завершается игра?» — спросил Лавров. Находясь в Мюнхене, я не могла с точностью предсказать каждый шаг, но я знала, что было бы ошибкой недооценивать те проблемы, с которыми столкнутся сирийцы после Асада. Однако в одном я была уверена: если мы не начнем мирный процесс, конец игры будет действительно мрачным. Кровопролитие продолжится, это приведет к тому, что семьи пострадавших и погибших организуют ожесточенное сопротивление правящему режиму. Все это в целом сделает более вероятным развязывание полномасштабной гражданской войны, которая привлечет экстремистов. В конце концов такое развитие событий может привести к распаду государства, и его отдельные части будут находиться под контролем враждующих группировок, в том числе и террористических групп. С каждым новым днем репрессий и насилия сирийцам становилось все труднее достичь примирения и приступить к восстановлению разрушенного, постоянно увеличивался риск распространения нестабильности и эскалации конфликта из Сирии по всему региону.

Спустя несколько часов после моей встречи с Лавровым началось заседание Совета Безопасности, на котором должно было состояться голосование по проекту резолюции. Я вышла к аккредитованным представителям прессы в Мюнхене и сделала следующее заявление:

— Мы выступаем за мир и безопасность, за демократическое будущее, или же мы хотим стать соучастниками продолжающегося насилия и кровопролития? Я твердо знаю, на какой стороне выступают Соединенные Штаты, и мы скоро узнаем, на какой стороне выступает каждый член Совета Безопасности.

Даже после самого кровопролитного дня в Сирии Россия и Китай воспользовались своим правом вето, чтобы не позволить мировому сообществу выступить с осуждением насилия в этой стране. Заблокировать эту резолюцию означало взять на себя ответственность за ужасы, творящиеся в Сирии. Это было, как я сказала позже, отвратительно.

Как мы и предсказывали, ситуация продолжала ухудшаться. В конце февраля специальным посланником по Сирии от ООН и Лиги арабских государств был назначен Кофи Аннан. Целью его деятельности на этом посту было убедить режим, повстанцев и их зарубежных покровителей согласиться на политическое урегулирование конфликта.

Для оказания поддержки этому новому дипломатическому начинанию я помогла организовать совещание стран, которые занимали схожую позицию по сирийскому вопросу. На этом совещании предполагалось рассмотреть другие возможные способы оказать давление на режим Асада, а также варианты предоставления гуманитарной помощи гражданскому населению, поскольку первая попытка проведения подобных мер была заблокирована в ООН. Мы полностью поддерживали дипломатические усилия в этом направлении, но не собирались просто ждать, когда они принесут свой результат. Список тех стран, которые чувствовали настоятельную необходимость действенных мер в отношении Сирии, становился все больше, и в конце концов на встречу в Тунисе в конце февраля собралось уже более шестидесяти стран. Этот форум получил название встречи «Друзей Сирии». Мы сформировали рабочую группу по выработке санкций, которые отрезали бы режиму Асада доступ к фондам (хотя Россия и Иран успешно пополняли его казну), приняли совместное обязательство направить экстренную гуманитарную помощь беженцам, спасающимся от боевых действий и насилия, и повысить эффективность подготовки сирийских лидеров гражданской оппозиции.

Вне рамок заседаний «Друзей Сирии» в Тунисе проходило множество переговоров о возможностях поставок оружия повстанцам для того, чтобы уравнять их силы с возможностями их противников, армии сирийского режима и его иранских и российских покровителей. Наши союзники, страны Персидского залива, в прямых трансляциях канала «Аль-Джазира» видели, как происходят казни суннитских повстанцев и мирных жителей, и их возмущение росло. Саудовский министр иностранных дел принц Сауд аль-Фейсал сказал, что поставки оружия — это «отличная идея».

Я понимала, что его совершенно не устраивало положение дел на тот момент и он стремился сместить расстановку сил между участниками вооруженного конфликта. Но были также причины опасаться дальнейшей эскалации военной ситуации и раскручивания спирали военных действий до полномасштабной гражданской войны. Если в страну будет поставляться оружие, его будет сложно контролировать, оно легко может попасть в руки экстремистов.

Покровителей Асада подобные соображения не волновали. Иранские подразделения из Корпуса стражей Исламской революции и его элитной военизированной структуры, «Аль-Кудс», уже находились в Сирии, оказывая поддержку Асаду и сирийской армии. Иранцы в основном ограничивалась ролью военных советников, сопровождая сирийские войска на поле боя и помогая режиму организовать свои собственные военизированные формирования. Боевики из группировки «Хезболла», проиранской организации в Ливане, также приняли участие в противостоянии на стороне сирийского режима. Совместная поддержка Ирана и «Хезболлы» имела решающее значение для удержания власти режимом Асада.

Я поинтересовалась у принца Сауда, пойдет ли, по его мнению, Асад на сотрудничество по реализации нашего плана по прекращению насилия и передачи власти политическим путем, если нам удастся убедить Россию принять этот план мирного урегулирования. Сауд по этому вопросу высказался отрицательно, поскольку, ответил он, семейство Асада никогда не позволит ему сделать это. Он находился под постоянным давлением своей семьи, огромное влияние на него оказывала мать. Она требовала, чтобы он поддерживал высокое положение семьи и продолжал жесткую линию руководства своего отца, который подал пример сурового подавления выступлений. Это был намек на подавленное в 1982 году восстание в городе Хама, который Хафез Асад в назидание тогда практически сровнял с землей.

В конце марта я встретилась в Эр-Рияде с принцем Саудом и королем Саудовской Аравии Абдаллой, а также приняла участие в первом заседании нового стратегического союза между США и шестью арабскими монархиями Персидского залива. Значительное внимание было уделено угрозе со стороны Ирана, но мы также обсудили и необходимость оказать более активную поддержку повстанцам в Сирии. Тем же вечером, уже почти ночью, я вылетела в Стамбул, где я встретилась с представителями Турции, Саудовской Аравии, ОАЭ, Катара. Эти страны тоже предлагали обеспечить повстанцев оружием.

Я оказалась в трудном положении. С одной стороны, Соединенные Штаты не готовы были включиться в процесс вооружения повстанцев, но мы также не хотели допустить раскола антиасадовской коалиции, а также потерять рычаги воздействия на арабские страны.

— Некоторые смогут сделать одно, другие сочтут нужным делать другое, — осторожно высказалась я в Эр-Рияде. — Поэтому, когда мы говорим о помощи, нужно иметь в виду помощь в широком смысле этого слова. Разные страны будут помогать по-разному.

Так мне удалось наиболее полно описать в публичном выступлении то, что являлось уже свершившимся фактом: некоторые страны будут активизировать поставку вооружения, в то время как другие сосредоточат свои усилия на обеспечении гуманитарных потребностей. (По состоянию на апрель 2014 года Соединенные Штаты выделили более 1,7 миллиарда долларов в виде гуманитарной помощи и являлись крупнейшим спонсором, предоставлявшим помощь перемещенным сирийцам.)