Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

Что же сделали boni с Марком Крассом, чтобы спровоцировать меня на его защиту? Они создали настоящий кризис, вот что они сделали. Кризис начался, когда цензоры выпустили контракты по сбору налогов с моих четырех восточных провинций. Главная вина лежит на самих публиканах! Они посмотрели, сколько трофеев я привез с Востока, подсчитали цифры — и решили, что Восток лучше любого золотого рудника. И они объявили абсолютно нереальные тендеры на эти контракты. Обещали казне немыслимые миллионы и рассчитывали на большую выгоду для себя. Естественно, они приняли самые высокие тендеры. Они обязаны так поступать. Но вскоре Аттик и другие публиканы-плутократы смекнули, что суммы, которые они обязались собрать для казны, воистину нереальны. Мои четыре восточные провинции не могут дать требуемую сумму, как бы жестко ни требовали с них публиканы.

Во всяком случае, Аттик, Аппий и некоторые другие явились к Марку Крассу и попросили его обратиться к Сенату с просьбой, чтобы тот ликвидировал контракты на сбор налогов для Востока и предложил цензорам выпустить новые контракты, которые будут составлять две трети от первоначальной суммы сборов. Красc выполнил их просьбу. Он и не предполагал, что boni смогут убедить всю Палату сказать оглушительное «НЕТ». Но это произошло. Сенат сказал «НЕТ».

Тогда, признаюсь, я посмеивался. Так забавно видеть смущенного Красса! Да, он был обескуражен. С сеном на обоих рогах вол Красc стоял перед Сенатом, ошеломленный. Но потом я понял, какую глупость совершили boni, и перестал хихикать. Кажется, они решили, что пора показать всадникам раз и навсегда, что Сенат — верховная власть, что Сенат правит Римом и всадники не могут ему диктовать, что делать. Конечно, Сенат может льстить себе, утверждая, что именно он правит Римом, но мы то с тобой знаем, что это не так. Если предпринимателям Рима не позволить заниматься их делом, приносящим им прибыль, Риму конец.

После того как Палата ответила «нет» Марку Крассу, публиканы отомстили государству, отказавшись платить казне совсем. Какую бурю это вызвало! Я думаю, всадники надеялись, что это принудит Сенат заставить цензоров ликвидировать контракты, коль скоро они отказываются их выполнять. И конечно, когда будут названы новые тендеры, суммы окажутся значительно ниже. Только вот boni контролируют Палату. И Палата не согласилась ликвидировать контракты. Тупик.

Удар по репутации Красса был колоссальный, как в Палате, так и среди всаднического сословия. Он так долго и так успешно был их представителем, что никогда не думал — как и они! — что он может не получить просимого. Особенно потому, что его просьба снизить стоимость азиатских контрактов была весьма разумна.

Как ты думаешь, кого завербовали boni? Кого они сделали своим рупором в Палате? Это не кто иной, как мой бывший шурин Метелл Целер! Много лет Целер и его младший брат Непот были моими самыми преданными сторонниками. Но с тех пор как я развелся с Муцией, они стали моими злейшими врагами. Честно говоря, Цезарь, можно подумать, будто Муция — единственная разведенная жена в истории Рима! Я имел полное право развестись с ней, ведь так? Она — прелюбодейка. Пока меня не было, она завела связь с Титом Лабиеном, моим собственным клиентом! Что мне было делать? Закрыть глаза и сделать вид, что я ничего не слышал об этом? И только потому, что мать Муции является также матерью Целера и Непота? Но я не собирался закрывать глаза на делишки моей бывшей супруги. Судя по тому, как повели себя Целер и Непот, можно подумать, будто это я изменил ей! Их драгоценная сестра — и разведена? О боги, какое невыносимое оскорбление!

И с тех пор мне от них одни неприятности. Я не знаю, как они это сделали, но им удалось найти другого мужа для Муции. Довольно благородного происхождения и ранга, чтобы никто не вообразил, что она — неподходящая партия! Мой квестор Скавр!

Как тебе это нравится? Она годится ему в матери. Ну, почти в матери. Ему тридцать четыре, а ей сорок семь. Что за пара! Хотя, думаю, по уму они равны, поскольку ни у одного из супругов его попросту нет. Я понимаю, Лабиен и сам хотел жениться на ней, но братья Метеллы даже слышать об этом не желали. И выбрали Марка Эмилия Скавра, который вовлек меня во все это дело с евреями. Говорят, Муция беременна — еще одно пятно на мне. Надеюсь, она умрет, рожая ублюдка.

У меня имеется некая теория, почему boni вдруг стали такими невероятно глупыми и вредными. Смерть Катула. Как только его не стало, сенаторы полностью подпали под влияние Бибула и Катона. Вообрази: протянуть ноги, потому что во время дебатов тебя не попросили выступить в Палате первым или вторым среди консуляров! Но именно это сделал Катул, оставив свою партию Бибулу и Катону, у которых нет спасительного качества — способности проводить различие между простым отрицанием и политическим самоубийством.

У меня есть еще одна теория, объясняющая, почему Бибул и Катон набросились на Красса. После Катула осталось свободным место жреца, и его хотел занять шурин Катона Луций Агенобарб. Но Красc опередил его и получил это место для своего сына Марка. Смертельное оскорбление Агенобарбу, поскольку в коллегии нет ни одного Домиция Агенобарба. Это унизительно. Я, кстати, теперь авгур. И скажу тебе, мне это льстит. Но, став авгуром, я не внушил Катону, Бибулу или Агенобарбу любовь к себе. За очень короткий период Агенобарб терпит поражение уже второй раз.

Мои собственные дела — земля для моих ветеранов, ратификация моих поселений на Востоке и т. д. — потерпели крах. Мне стоило миллионы посадить Афрания в кресло консула — и деньги пропали, скажу тебе! Афраний хороший солдат, но не политик. А Цицерон твердит всем и каждому, что он хороший танцор, а не политик. Это потому, что Афраний позорно напился на своем инаугурационном пиру в Новый год и выделывал пируэты по всему храму Юпитера Наилучшего Величайшего. Я в неловком положении, поскольку все знают, что именно я купил ему эту должность, чтобы контролировать старшего консула Метелла Целера, который ведет себя так, словно Афрания не существует.

Когда Афранию в феврале удалось вынести на обсуждение в Палате мои проблемы, Целер, Катон и Бибул помешали этому. Они вытащили Лукулла, почти слабоумного. Они использовали его, чтобы ставить мне палки в колеса! Мне хотелось убить их всех! Не было дня, чтобы я не жалел о том, что распустил свою армию! Как жаль, что я отдал войскам их долю трофеев еще в Азии! Конечно, это тоже ставят мне в вину. Катон заявил, что я не вправе распределять трофеи без согласия на то казны, то есть Сената. И когда я напомнил им о том, что у меня были неограниченные полномочия, imperium maius, полномочия, дающие мне право делать все, что я сочту нужным, от имени Рима, он возразил: дескать, imperium maius я получил незаконно от Плебейского собрания, а не от народа. Сущая чепуха, но Палата аплодировала ему!

В марте закончилось обсуждение моих проблем. Катон предложил ничего в Палате не обсуждать, пока не будет решен вопрос со сбором налогов. Поставили на голосование. Идиоты, они проголосовали за это предложение! Зная, что Катон одновременно с тем блокировал любое решение проблемы сбора налогов! В результате вообще не стали ничего обсуждать. Как только Красc заговаривает о сборе налогов, Катон устраивает обструкцию. И почтенные отцы считают Катона потрясающим! Я не могу понять этого, Цезарь, просто не могу. Что когда-либо совершил Катон? Ему только тридцать четыре года, он не занимал должности старшего магистрата, он отвратительный оратор и тупой, самодовольный человек. Но постепенно почтенные отцы убедились в том, что Катон совершенно неподкупен, и это делает его удивительным в их глазах. Почему они не видят, что неподкупность катастрофична, если она в союзе с отсутствием ума? Что касается Бибула, то, говорят, он тоже неподкупен. И оба не перестают болтать. Мол, они — непримиримые враги всех, кто хоть немного выделяется среди равных им по положению. Похвально! Ведь некоторые люди просто не могут не стоять выше равных себе, потому что они — лучше. Если бы нам суждено было быть равными во всем, мы все походили бы друг на друга. Но мы не таковы, и это факт, который нельзя обойти.