Тысяча Имен - Джанго Векслер

Маркус поднял пустые руки:

– Как скажешь. Я сдаюсь.

Агент Конкордата в упор глянула на него, сузив глаза:

– Мне бы следовало прикончить тебя на месте.

– Я тебе пригожусь. Ты сама это сказала.

– Ты мог бы мне пригодиться. – Алхундт снова двинулась вперед. – Если бы действительно этого хотел. Только я не верю тебе, Маркус. Я тебя знаю. Триста лет назад из тебя бы вышел идеальный странствующий рыцарь. Тот, кто всегда защитит даму, поддержит друга и никогда не предаст своего сюзерена. – Она тяжело вздохнула. – Впрочем, ты умело скрываешь свою суть. Должна признать, что при первой нашей встрече я сочла тебя более практичным человеком.

– Ну так прикончи меня, – бросил он.

– Вот это – настоящий Маркус, – сказала Алхундт. – Тот, кто всегда готов принять пулю за правое дело. – Она остановилась в десяти шагах от Маркуса и прямо перед статуей, за которой пряталась Винтер, и окинула капитана долгим взглядом. – Итак, что же ты задумал на этот раз? Припрятал пистолет в заднице?

Маркуса передернуло:

– Я не знаю, что сказать.

– Что бы это ни было, оно не сработает. Это тебе не карточная партия с другими капитанами. Твой противник – воля Господня.

– Джен… – Маркус замялся.

Алхундт двинулась дальше:

– Не стесняйся, Маркус. Пусти в ход свой гениальный замысел. Может быть, хоть этот раз тебя наконец-то убедит.

Она прошла мимо статуи ящера, буквально в шаге от Винтер. Девушка напряглась.

«Сейчас или никогда», – решила она.

Когда Алхундт сделала следующий шаг, девушка вскочила и, вытянув перед собой руку, выбежала из-за постамента. Время невыносимо замедлилось, как будто она перебирала ногами в вязкой патоке. Пальцы ее уже почти коснулись спины Алхундт, когда агент Конкордата грациозно, словно в танце, развернулась и вскинула левую руку. Тотчас перед ней выросла стена сверкающих искр, и Винтер вдруг поняла, что ее ноги оторвались от пола. Секунду спустя ее ударило о брюхо каменного ящера, прижало к нему с такой силой, что трудно было даже дышать. Сквозь искристую, исходящую надрывным скрежетом завесу Винтер видела, как Алхундт, не опуская руки, подошла ближе и склонила голову к плечу, словно разглядывала некое занятное насекомое.

– Так это и есть твой план? Отвлечь меня болтовней, чтобы какой-то безмозглый сопляк воткнул мне нож в спину? – Алхундт фыркнула. – Право, Маркус, даже от тебя можно было бы ожидать чего-то более остроумного. – Она пристальнее всмотрелась в Винтер. – Да у него и ножа-то нет! Что ты собирался сделать, мальчик? Задушить меня?

Сквозь пронзительный визг искрящейся стены Винтер различила голос Маркуса:

– Это был отвлекающий маневр.

Мушкетный выстрел с нескольких шагов прозвучал как гром. Сила, придавившая Винтер к камню, разом ослабла, едва Алхундт отвернулась, и Винтер рухнула на когтистые стопы каменного ящера. Теперь агент Конкордата, с нечеловеческим проворством отразив мушкетную пулю, смотрела на Маркуса. Правая рука ее взвилась, готовясь обрушить смертоносную волну, которая разорвет капитана в клочья.

Винтер казалось, что ее грудь сейчас разорвется. Бок, еще помнивший побои Дэвиса, терзала невыносимая боль, как будто в него воткнули нож, и каждый вдох требовал неимоверного напряжения. Винтер пришлось собрать все оставшиеся силы, чтобы вытянуть перед собой руку. Кончики пальцев задели рубашку Алхундт. Рванувшись изо всех сил, Винтер метнулась вперед и припечатала ладонь к спине подручной Орланко.

«Давай! – мысленно обратилась она к наату. – Действуй! Что бы там тебе ни полагалось сделать – вперед!»

Словно незримый поток хлынул наружу из недр ее существа. Винтер чувствовала, как наат заполняет грудь, стекает в протянутую руку и сквозь распластанную ладонь втягивается в спину Алхундт. Одновременно она ощущала силу самой Алхундт, бесконечную вязь шипастых колец, терновой стеной облекавших ее внутреннюю суть. В тот миг, когда наат Винтер преодолел расстояние между двумя человеческими душами, кольца эти неистово полыхнули и непорочно-чистая сила вскипела, беспощадно искрясь, на том уровне существования, который был бесконечно далек от мира плоти и крови.

Алхундт пронзительно закричала. Винтер сделала бы то же самое, но ей не хватало воздуха.

Две сущности столкнулись или, вернее сказать, сошлись, смешавшись, но при этом пребывая отдельно, словно масло и вода. Везде, где бы они ни соприкасались, вспыхивала и искрилась грозная сила. Винтер вспомнила слова Феор о том, что нааты ревнивы, и вдруг поняла, что за боль терзала юную хандарайку. Во время ритуала точно такое же сражение происходило внутри нее, и незавершенное заклинание билось с тем, которое уже обитало в Феор. «Может быть, именно так и действует наат – разрывает человека на части силой его собственной магии. – Но ведь какую бы боль сейчас ни испытывала Алхундт, Винтер, соединенная с ней, чувствовала то же самое. – Значит, он разорвет на части и меня?» Эта мысль странным образом оставила Винтер равнодушной. Как будто она пересекла черту и оказалась по ту сторону страха.

Что-то менялось. Там, где, рассыпая искры, схлестывались в смертельной схватке две магические силы, одна из них постепенно уступала другой. Наат Винтер расширялся, масло растекалось, а вода испарялась. Одна сущность преображала другую в подобие себя, мяла, скручивала и перестраивала до тех пор, пока не обрела возможность включить инородную ткань в свою собственную. Это воздействие началось медленно, затем ускорилось, и вот уже изменения распространялись по магии Алхундт со скоростью мысли. И наконец там, где только что бились две враждебные сущности, осталась всего одна. Наат Винтер хлынул назад, погрузился в глубины ее души, словно хищник, который, насытившись добычей, возвращается в свое логово.

Связь распалась. Казалось, прошли долгие часы, но в окружающем мире время вовсе не двинулось с места. Рука Винтер опала, безвольно шлепнувшись на постамент. Надсадный визг магии Алхундт оборвался, и только эхо его дребезжащим гулом отдавалось в ушах Винтер. Агент Конкордата осела на пол, сложившись пополам, точно пустой мешок, и безжизненно распростерлась на каменных плитах.

Топот бегущих ног Маркуса был неимоверно далеким, не имевшим ни малейшего значения рядом с болью, которая раздирала тело Винтер. Тьма сомкнулась вокруг нее. Винтер закрыла глаза и благодарно погрузилась в небытие.

«Ты уверен?»

Джен лежала на походной койке, вытянув руки вдоль тела. Рану на левой руке перевязали бинтами. Девушку переодели в то, что удалось наскрести на складах, и одежда оказалась ей чересчур велика. Рукава белой рубашки прикрывали пальцы, а синие форменные брюки были подвернуты, как у мальчишки. Маркус отыскал ее очки – одно стеклышко разбилось – и положил в изголовье.

Он не мог отвести взгляда от Джен. Теперь, когда ее черты обрели умиротворенность, она вновь стала женщиной, которая делила с ним ложе и плакала у него на плече, женщиной, а не сатанинским порождением, явившим ее истинную суть. Грудь девушки вздымалась и опускалась так невесомо, дыхание, вырывавшееся из приоткрытых губ, было так беззвучно, что Маркусу казалось: отведи он глаза хоть на миг, и Джен вовсе перестанет дышать. Он весь день ехал с ней в повозке, а ночь провел возле нее в своей палатке. Иногда ему удавалось заснуть, но сон его был тревожен и краток.