Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов

В самом Зимнем дворце в это время находилось около 3 тысяч офицеров, казаков, юнкеров и ударниц женского «батальона смерти»[1193]. Американскому журналисту Джону Риду удалось пробраться во дворец. «В подъезде дворца, – рассказывает он, – от нас вежливо приняли пальто и шляпы все те же старые швейцары в синих ливреях с медными пуговицами и красными воротниками с золотым позументом. Мы поднялись по лестнице. В темном, мрачном коридоре, где уже не было гобеленов, бесцельно слонялись несколько старых служителей…

К нам подошел старик-швейцар: “Нельзя, барин, туда нельзя!” – “Почему, дверь заперта?” – “Чтоб солдаты не ушли”, – ответил он… Мы открыли дверь… По обеим сторонам на паркетном полу были разостланы грубые и грязные тюфяки и одеяла, на которых кое-где валялись солдаты. Повсюду груды окурков, куски хлеба, разбросанная одежда и пустые бутылки из-под дорогих французских вин… Душная атмосфера табачного дыма и грязного человеческого тела спирала дыхание… На меня вдруг пахнуло слева запахом спирта и чей-то голос заговорил на плохом, но беглом французском языке: “…Американцы? Очень рад! Штабс-капитан Владимир Арцыбашев. Весь к вашим услугам… Мне бы очень хотелось уехать из России. Я решил поступить в американскую армию… Не будете ли вы добры помочь мне в этом деле у вашего консула»”»[1194].

Поскольку «гарнизон» Зимнего, располагавший броневиками и орудиями, был достаточно велик, а бездействие лишь разлагало его, решено было до прихода фронтовых частей активизировать оборону. Отряд офицеров-ударников из 32 человек направили развести Николаевский мост. Однако, увидев, что его охраняют около 200 матросов и рабочих, ударники поспешно ретировались. То же самое случилось с полуротой женского батальона, отправленной для разведения Троицкого моста. Прибыв на место и узрев направленные на них пулеметы Петропавловской крепости, ударницы убрались восвояси. Столь же безуспешной оказалась и попытка юнкеров, предпринятая около 8 часов утра, отбить телеграф[1195].

Получив доклад командующего округом Полковникова о том, что положение «критическое» и в «распоряжении правительства нет никаких войск», Керенский решает выехать из Петрограда навстречу якобы идущим на помощь фронтовым частям. В 9 часов утра 25 октября он назначает временным главой Временного правительства Александра Ивановича Коновалова и приказывает изыскать для своей поездки в Псков автомобиль[1196].

Именно в это время в Смольном, в помещении Военно-революционного комитета началось совещание членов большевистского ЦК и ВРК. Сергей Уралов – член Центрального совета фабзавкомов и комиссар ВРК, находившийся там в этот момент, вспоминал: «Мне необычайно повезло, совершенно неожиданно я очутился не то на заседании ЦК, не то на совещании отдельных членов ЦК – понять было трудно».

В комнату вошел Владимир Ильич, «быстрой походкой подошел к стоящему прямо против двери у окна маленькому канцелярскому столику и, отодвинув старенький венский стул, сел за столик… Вслед за Лениным в комнату вошли Дзержинский, Сталин, Свердлов, Урицкий и другие, всего человек семь или восемь. Вошедшие разместились вокруг Владимира Ильича, кто на подоконнике, кто у окна, кто у столика, один стоял напротив Ильича, опершись коленкой на стул, остальные стояли вокруг стола. В. И. Ленин был в те минуты заметно взволнован…»[1197]

По первоначальным наметкам ВРК «предполагалось, – пишет Антонов-Овсеенко, излагая план взятия Зимнего дворца, – начать наступление ранним утром 25-го…» Основной ударной силой должны были стать балтийские моряки из Гельсингфорса и Кронштадта. Но выяснилось, что эшелон из Финляндии из-за поломки паровоза застрял в чистом поле у Выборга. А кронштадцы лишь в 9 часов закончили погрузку десанта на корабли и вот-вот начнут двигаться к Петрограду. И по мнению ВРК, пишет Антонов-Овсеенко, «начинать без них атаку Зимнего [было] рискованно»[1198].

Между тем, в 12 часов предполагалось открытие II съезда Советов[1199]. И говоря о том, что Ленин «был в те минуты заметно взволнован», Уралов отметил и другое. Лицо Владимира Ильича – как у человека, пришедшего к важному для него выводу, – выражало «непреклонную решительность». Он был уверен, что пора ставить точку.

Деятельность правительства восставшие парализовали полностью. Его заблокировали в Зимнем дворце. Учреждением, которому – одни добровольно, другие вынужденно – подчинялись в Петрограде буквально все, стал ВРК. К нему обращались уже не только в связи с ходом восстания, положением в районах, снабжением населения продовольствием, но и по вопросам, возникавшим на заводах, даже по сугубо частным делам граждан, ибо все прочие учреждения были закрыты. И теперь ВРК имел все основания для того, чтобы объявить себя единственным органом государственной власти.

Разговор об этом, судя по всему, начался еще в комнате, где находились члены ЦК. И Ленин привел их в ВРК для того, чтобы завершить обмен мнениями. Ну, а то, что Уралов – при достаточно точном воспроизведении обстановки – вспомнил лишь четырех присутствующих – Дзержинского, Сталина, Свердлова и Урицкого, объясняется, видимо, лишь поздней датой написания воспоминаний, когда список «персон желательных» был достаточно ограничен.

Обстоятельный анализ данного совещания был дан опять– таки Е. А. Луцким. И в полемике с С. Н. Валком он, судя по всему, прав в главном: центральным вопросом обсуждения являлось ленинское обращение «К гражданам России!»[1200]. Собственно говоря, дискуссировались все те же проблемы, которые Владимир Ильич ставил в своих сентябрьских и октябрьских письмах, но особенно четко в письме 24 октября:

1) Власть надо брать до открытия съезда, ибо «на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, массами, борьбой вооруженных масс»;