Эволюционирующая Бездна - Питер Гамильтон

Он снова приносил пользу, и от этого значительно улучшилось настроение. Его познания в физике и инженерном деле вряд ли могли бы сравниться с талантами Оззи и Найджела, но последняя должность прикрытия – агент по анализу уровня технологий – позволила набрать достаточный опыт, чтобы проследить за монтажом. Все изготовляемые репликатором системы обеспечивали «Последнему броску» дополнительную прочность. «Прочность, чтобы выдержать излучение звезды с нулевой дистанции». Планировать подобную процедуру мог только изощренный безумец. Проект, имеющийся в памяти интел-центра, был разработан Астрономическим агентством Великого Содружества для программы «Стардайвер». Ни один из запущенных образцов никогда не нес на борту человека.

Экспедитор посмотрел на другой конец площади, где Гор разговаривал с Тизаком. Это было все равно что наблюдать за искренне верующим священником, сцепившимся с закоренелым атеистом. Их разговор, или дискуссия, или спор – что угодно – продолжался уже несколько дней. В качестве аргументов приводились даже изображения. Гор принес с «Последнего броска» голографический проектор и показывал Тизаку различные картины Бездны, Стены звезд, сфер ЗК, даже виды Маккатрана, Небесного Властителя и туманностей, взятые из снов Иниго.

Не раз за это время Гор собирался прекратить свои попытки убедить аномийца поговорить с механизмом вознесения. Но затем они получили сон Джастины о приземлении в Маккатране, и решимость Гора снова возросла до невероятных пределов. Экспедитор и представить себе не мог, что Гор, которого он уже довольно хорошо знал, обладает таким терпением. Но, когда «Серебряная птица» приземлилась в Золотом Парке, даже Гор торжествующе вскинул сжатый кулак. Это был исключительный момент.

Тизак заинтересовался рассказанной ему историей, некоторые ее части он нашел просто восхитительными. Но ничто не могло заставить его помочь, чтобы предотвратить конец галактики. Старый аномиец настаивал, что будущее, особенно будущее его народа, должно определяться только самой планетой – что исключает использование артефактов из прошлого.

– Но на ваше будущее это никоим образом не повлияет, – говорил Гор. – Мне требуется лишь незначительная помощь машины, которой вы даже не пользуетесь. Неужели ваши убеждения исключают сострадание?

– Мне понятна ваша проблема, но ты просишь меня отказаться от всей нашей философии, смысла моего существования и углубиться в отвергнутое нами прошлое.

– Ты только постучишь в дверь. А пройду в нее я.

– Ты пытаешься разделить действие на отдельные составляющие. Это неприемлемо. Значение имеет сам акт отказа.

– Как может помощь другим стать отказом от смысла жизни?

– В этом заключается принцип, и ты все прекрасно понимаешь, мой друг Гор.

– Как ты думаешь, ваши предки откликнулись бы на мою просьбу? В прошлом, когда они изолировали расу праймов, их благородство помогло многим народам.

– Этого я не могу знать, но подозреваю, они бы реанимировали для тебя машину.

– Точно.

– Но они ушли. И они были отклонением от истинного пути нашей эволюции.

– Твой отказ равносилен убийству миллиардов живых существ. Неужели тебе наплевать?

– Это веская причина для огорчения.

Экспедитор насторожился. Тизак впервые проявил хотя бы намек на уступку. Вернее, на благоразумие, если выражаться человеческим языком.

– Космические крепости, охраняющие вашу солнечную систему, города, что никогда не разрушатся, машина, дремлющая под нашими ногами, – все это оставлено вашими предками, от которых вы отказались. Оставлено потому, что они хотели, чтобы у вас был выбор. Очень многое из того, что они оставили, уже превратилось в прах. – Гор махнул рукой на светящийся пояс обломков, вращающийся на орбите вокруг планеты. – Но некоторые, особые вещи остаются, потому что могут вам пригодиться, и ваши предки это знали. Без космических крепостей сюда добрались бы другие расы, и они разграбили бы все ценное. Один из самых важных факторов эволюции – взаимодействие. Изоляция – это не эволюция, это стагнация.

– Мы не изолированы, – возразил Тизак. – Мы живем согласно воле планеты, определяющей каждую секунду нашего существования. Планета определит нашу судьбу.

– Но я уже показал тебе, что произойдет с вашей планетой, если начнется финальная фаза расширения Бездны. Она будет уничтожена, и вы вместе с ней. Это не естественно. Это внешнее воздействие, проявление абсолютного зла, прекращение эволюции не только здесь, но и во всех звездных системах галактики. Это явление нельзя отнести к вашей философии эволюции, направляемой планетой, поскольку оно не имеет ничего общего с природой. Если вы и впредь хотите эволюционировать в своем мире, вы должны его защитить. Ваши предки оставили средства для этого. Тебе не надо ничего делать, кроме как попросить машину проснуться. Все остальное я сделаю сам.

Экспедитор затаил дыхание.

– Ну, хорошо, – сказал Тизак. – Я попрошу.

Гор поднял голову, чтобы взглянуть в глаза старого аномийца, и вздохнул.

– Я благодарю тебя от всего сердца.

Экспедитор поспешил к ним присоединиться. Уже наступили сумерки, и меркнущий свет окутал площадь серой прохладной пеленой. Стоящие вокруг здания постепенно зажигали внутренние огни, реагируя на наступление ночи. Над поставленным ими островерхим укрытием, где работал репликатор, замерцали разноцветные сполохи. Второе укрытие, меньшего размера, было предназначено для аппаратуры взлома, собранной Гором на тот случай, если договориться с машиной не удастся.

Интел-центр «Последнего броска» доложил, что начинает глубокое сканирование механизма вознесения, выявляя функции и контрольные цепи. Экспедитор, подходя к двум фигурам, обрисованным голубоватым сиянием городских улиц на другой стороне площади, не мог сдержать всплеска смехотворного оптимизма. Он считал этот момент почти символичным. Две совершенно разные расы объединяют свои усилия перед надвигающимся бедствием. «Если бы только я не был таким циником».

Уже подходя к ним, в мерцающем городском каньоне он уловил какое-то движение. Зрительные вставки обеспечили четкое изображение.

– Не может быть, – пробормотал он.

На огромном четвероногом звере, покрытом густой алой шерстью, ехал сильфен. Сам сильфен был одет в длинный, кричаще яркий балахон золотистого цвета, расшитый драгоценными камнями, которые искрились в тусклом сиянии городских сумерек.

– Гор!

Гор обернулся.

– Что?

Но было уже поздно. Сильфен проехал перекресток и скрылся.

– Не важно.

Тизак неподвижно замер. Экспедитор сосредоточился на своем, минимальном ощущении мыслей города, но смог уловить лишь еще один идущий откуда-то издалека поток сознания. Он был таким же направленным и спокойным, но не отчужденным, поскольку в мыслях звучала заинтересованность к тому, кто их пробудил.

«Я чувствую тебя, – сказал механизм вознесения. – Ты Тизак».