Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Конечно, это будет тень самоуправления, а не оно само. Разница, как считал Алленби, мало волновала восточных людей. Как сказал Милнер Ллойд-Джорджу, «трудно найти способ сделать так, чтобы отношения Египта и Британии казались более независимыми и наполненными чувством собственного достоинства, без отказа от нынешней степени контроля. А ее, ввиду местной некомпетентности и коррупции, мы вынуждены поддерживать»[1895].

Он пытался преодолеть эту трудность, разрабатывая для Египта (но не для Судана) план получения формальной независимости. Но Великобритания сохранила бы контроль над обороной и другими административными вопросами, касающимися финансов и иностранных резидентов. Переговоры по соглашению по этим вопросам осложнились соперничеством и в Каире, и в Лондоне. Политики не хотели получить обвинения в предательстве интересов своих стран. Заглул не шел на компромиссы и был таким неуступчивым, что это привело к стычкам между группами населения по национальному и религиозному вопросу. Уинстон Черчилль, который опасался распада империи на части вто время, когда «красный медведь» неистовствовал, рвал и метал, считал арабов варварами, которые питаются верблюжьим дерьмом. Он тоже выступил против плана Милнера. Так высказался и Ллойд-Джордж, который одновременно пытался утихомирить Ирландию. Но премьер-министр принимал во внимание предупреждение: пока в Египте не достигнуто никакого соглашения, «Заглул начнет создавать панисламское движение по типу «Шин Фейн», которое будет творить зло везде и соединится с турками и индусами по всему миру»[1896].

Чтобы сохранить империю, использование силы должно было уступить кооперации. Алленби решил вопрос, отправив Заглу-ла в ссылку на Сейшелы, а затем пригрозил уйти в отставку, если протекторату не будет положен конец. Поэтому ровно через сорок лет после оккупации Британия односторонне объявила Египет независимым — на ограниченных условиях, приемлемых для Ллойд-Джорджа. Они стали проклятием для Заглула. Придерживающиеся жесткой линии неуступчивые британские империалисты тоже осудили предоставление свободы, которое посчитали капитуляцией перед насилием. В дальнейшем это представлялось, как еще один пример послевоенного «ослабления воли к власти, которое сделало распад Британской империи таким уродливым и гибельным»[1897].

Нет сомнений, что уступая и признавая автономию, Великобритания отрезала корень своей позиции в Египте. Но уступка явилась результатом не столько трусости, сколько изменения мнения. Британское правительство признало: ему не хватает военной силы и морального авторитета, чтобы управлять империей в манере старого Кромера или молодого Милнера. Времена изменились. Денег не хватало. Новые идеи витали в воздухе. Возможно, они могли реализоваться, если к власти придет Лейбористская партия Рам-си Макдональда. Власть белых над цветными расами переставала быть уважаемой. Как сказал один высокопоставленный чиновник из Уайт-холла, традиционный тип имперского правления «умирал в Индии и разлагался в Египте»[1898].

Однако новый тип имперского правления, закамуфлированный либеральным языком и представляемый в форме опекунства, имел достаточно жизненных сил во время своей короткой и беспокойной жизни. Это происходило из-за того, что расчетливая и хитрая британская практика давала неверное представление о «благородных» заявлениях и заверениях. Верховный комиссар в полной мере пользовался остающейся властью, которую всегда можно было поддержать силой. Как писал один чиновник, вся «амуниция» египетской армии «находится в цитадели, а на ней сидит очень хороший британский батальон»[1899].

На тенистой пятнадцатой лунке поля для игры в гольф в Гезире лорд Ллойд, который сменил Алленби в 1925 г., был иногда вынужден пользоваться тяжелой клюшкой. «Когда я вижу, как цветут палисандровые деревья, — сказал он, — я знаю, что пришло время отправлять за линкором!»[1900]

Миссией Ллойда в жизни было продвижение себя и предотвращение имперского отступления. Он осуждал раболепство Милнера перед Египтом и говорил: «Мы все знаем, что случается в империях, когда они начинают уводить свои легионы». Он считал, что дух компромисса ведет к загниванию души партии «тори» на родине. Но лорд опасался медленной добровольной дезинтеграции Британии за границей, предпочитая некий вид имперской «гибели богов», когда сигнал отбоя прозвучит «на горящих крепостных валах мира».

Ллойд одевался с иголочки, носил монокль, являлся женоненавистником. Волосы у него были сальные, а цвет лица — смугловатым. Он служил губернатором Бомбея, теперь же страстно желал показать отеческое управление египтянами. Его жена говорила о подопечной нации, как о «подобных детям, наполовину испекшихся на солнце людях»[1901].

Надменность семьи Ллойдов была столь же ярко выраженной, как и враждебность. Он с особым презрением относился с проживающим в городах арабам, которые носили котелки и коричневые сапоги, и жили, «словно паразиты на границах западной цивилизации»[1902]. Так от него отдалилось большинство каирских политиков, включая Заглула. В 1929 г. Министерство иностранных дел фактически вело переговоры с националистами за спиной Ллойда, чтобы обеспечить его уход.

Однако Ллойд и два его преемника, сэр Перси Лорен и сэр Майлс Лампсон, были мастерами в столкновении короля (которым Фуад стал в 1922 г.), Вафда и секционных партий друг с другом. Сам Фуад не был ничтожеством, несмотря на семейную слабость к итальянским любовницам и необычную проблему. (У него в шее застряла пуля, которую туда отправил один родственник, и от этого он лаял, словно собака. Когда принц Уэльский Эдуард встретился с ним в 1922 г., то испытал потрясение от «королевского лая»)[1903].

Фуад так сильно смазывал усы воском, что они торчали, будто пики, казалось, что у него выросли бивни. Это был монарх в духе Макиавелли. Остин Чемберлен говорил о нем, как о «хитром, строящем козни, коррумпированном автократе»[1904].

Фуад дергал за веревочки придворных марионеток, как он их называл. Он же использовал новую конституцию для получения как можно большего количества власти и богатств, одновременно осуждая египетских политиков за попытки слишком быстро разбогатеть.