Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время - Василий Потто

В ночь на пятнадцатое апреля Згорельский прибыл в селение Чахатауры и, оставив здесь для поддержания своих сообщений сильный пост от двух рот сорок четвертого егерского полка, под командой подпоручика Клугена, двинулся дальше. От Озургет до Шемокмеди только семь верст, но на третьей версте дорога углубляется в дремучий лес, который тянется уже сплошь до подошвы Шемокмедской горы, омываемой речкой Бзуджи, глубокой и быстрой, через которую устроен был постоянный мост. В этом лесу, в пяти верстах от замка, Згорельский дал себя окружить сильному неприятелю. Пробиваясь штыками, отряд дошел наконец до подошвы высокой горы, на которой стоял замок Койхосро. Но там он нашел мост через реку уничтоженным, а между тем приближалась ночь, и переходить с боем глубокую, быструю речку вброд Згорельский не решился. Всю ночь шла перестрелка, а наутро Згорельский увидел весь противоположный берег в завалах и засеках, которые надо было брать штурмом. Не считая себя достаточно сильным, чтобы справиться с этими препятствиями, он начал отступать к Озургетам. Но едва отряд, теснимый на каждом шагу мятежниками, дошел до Марани, как вслед за ним туда же явились три унтер-офицера и двадцать рядовых с Чахатаурского поста и сообщили, что пост взят неприятелем.

Действительно, восемнадцатого апреля, в то самое время, как отряд Згорельского отступал от Шемокмеди, некто Давид Эристав, собрав большую шайку, напал на Чахата-уры. Пост этот не только не был укреплен, а даже, как можно предположить, не был и оберегаем с должной бдительностью. Подпоручик Клуген заперся с горстью людей в деревянном магазине и там защищался. Но когда строение охвачено было пламенем, команда бросилась вон и попала в руки мятежников. Клуген, раненный пулею, упал и был схвачен в плен. Большинство солдат перебито, больные, лежавшие в лазарете, вырезаны, до двадцати человек схвачено в плен, а остальные, пробившись штыками, рассеялись по лесу и кое-как успели добраться до Марани.

Теперь к торжествующему мятежу пристали и мингрельцы. Князь Иван Абашидзе поспешил в Имеретию, чтобы и там поднять восстание. Под его личным начальством сотня мятежников сняла пост из восьми казаков на реке Чалобури и прервала этим сообщение с Тифлисом. Тогда имеретинцы провозгласили в селении Сазано царем Имеретии Вахтанга, незаконного сына царевича Давида, и двинулись с ним к Кутаису, чтобы там венчать его на царство. В Мингрелии беспорядки с каждым днем росли. Сам владетельный князь Леван оставался верен России, но родной брат его, Георгий, воспитанник Пажеского корпуса и офицер Преображенского полка, находившийся в то время в отпуску на родине, стал во главе мятежа и покусился даже на жизнь брата с тем, чтобы овладеть кормилом правления. К счастью, покушение не удалось. Мятежники напали на роту Мингрельского полка, стоявшую в Чалодиди, и заставили ее отступить к Рионской пристани, а вслед затем едва-едва не овладели и русским транспортом, следовавшим из Редут-Кале. На этом, однако, подвиги Георгия и окончились. Милиция князя Левана рассеяла буйную шайку его и заставила самого Георгия бежать в Абхазские горы.

В таком виде дошли до Ермолова известия о делах в возмутившемся крае. Известие о смерти Пузыревского он принял слишком близко к сердцу. “Не при мне умирать достойному офицеру без отмщения!” – вот роковые слова, которые вырвались у него под первым впечатлением.

“Вы лишились, храбрые товарищи,– говорилось в приказе по корпусу от двадцать восьмого апреля,– начальника, усердием к службе великого Государя отличного, попечением о вас примерного. Жалею вместе с вами, что погиб он от руки подлых изменников; вместе с вами не забуду, как надлежит отомщевать за гнусное убийство достойного начальника. Я покажу вам место, где жил подлейший разбойник Койхосро Гуриель,– не оставьте камня на камне в сем убежище злодеев, ни одного живого не оставьте из гнусных его сообщников. Требую, храбрые товарищи, дружеского поведения с жителями мирными, кроткими, верноподданными Императора, приказываю наказывать без сожаления злобных изменников”.

Разраставшийся мятеж требовал теперь уже решительных мер. В последний раз обратился Ермолов к имеретинскому народу с воззванием, приглашая его возвратиться к порядку. На место Пузыревского командиром сорок четвертого егерского полка назначен был полковник князь Петр Димитриевич Горчаков, но вместе с тем в Имеретию отправлен и начальник корпусного штаба генерал-майор Вельяминов с большими полномочиями: всех захваченных с оружием приказано было наказывать смертью; Койхосро и князь Абашидзе были объявлены изменниками государства и лишены покровительств законов; мятежного Вахтанга приказано было схватить и расстрелять в Кутаисе.

Вельяминов прибыл в Кутаис двадцать пятого апреля. Здесь, в сердце" Имеретии, он получил более определенное представление о возмущении в этой стране. Оказывалось, что большая часть тамошнего населения оставалась спокойной, и лишь жители округа Горной Рачи отказались принять воззвание Ермолова и беспощадно грабили тех, кто не хотел пристать к восстанию. Главные силы мятежников, стоявшие в Ханыйском ущелье, под начальством князя Абашидзе, не превышали двухсот человеку, но по всему краю бродили мелкие разбойничьи шайки, появляясь даже вблизи самого Кутаиса. Такова была общая картина восстания. И вот для истребления шаек посланы были небольшие казачьи отряды, под общей командой генерала Власова; в Рачинский округ, который по своей воинственности и по своему неприступному местоположению мог сделаться опасным ядром возмущения, двинулся сам правитель Имеретии князь Горчаков. Вельяминов остался в Кутаисе. Первый удар мятежу был нанесен именно в Рачинском округе: быстрое прибытие туда войск заставило мятежников рассеяться, и князь Горчаков без труда освободил из блокады небольшую русскую команду, запершуюся с окружным начальником в горном замке Минде. Затем все жители Рачинского округа были обезоружены, и из их кинжалов и шашек, по приказанию Горчакова, сделаны были гвозди, замочные приборы и другие мелкие железные вещи для казармы, строившейся тогда в селении Катеве. Вместе с оружием от жителей отобраны были даже и буки, нечто вроде рупоров; звуки, извлекаемые из этих инструментов, так резки, что с незапамятных времен служили имеретинцам сигналом, которым предупреждались жители самых высоких гор и глухих лесов о вражеском нашествии. Не лишнее сказать, что подобные же рупоры еще недавно можно было встретить во всей горной Шотландии, где они служили для той же самой цели.

В Минде Горчакову удалось завладеть в оригинале всеми документами, содержавшими в себе цель, план и средства мятежников. По этим бумагам добрались до виновных и арестовали всех коноводов. При обыске, производившемся в доме одного из них, князя Цулукудзе, произошел трагический случай, едва не стоивший жизни Горчакову, но зато поведший к полному разоблачению заговора. Дело в том, что Цулукудзе внезапно бросился на Горчакова с кинжалом, и князь спасся от смерти только благодаря тому, что переводчик, стоявший возле, моментально выхватил шашку, и Цулукудзе сам упал с разрубленной головою. Князь, заметивший в нем признаки жизни, приказал перенести его к себе на квартиру, окружил всевозможными попечениями, и только благодаря этому Цулукудзе совершенно оправился. Тронутый великодушием Горчакова, он сделался преданным его слугою и раскрыл перед ним все нити заговора. Армянин-переводчик, которому князь обязан был своим спасением, получил почетную саблю и пожизненную пенсию.