Открытие себя - Владимир Савченко

Верно, теории отрицали возможность введения Ψ-сутей от разумных существ животным.

«Что ж, тем больше шансов, что хоть с этим делом я сегодня развяжусь, – с надеждой думал сейчас Звездарик. – И от этой… или от этого? – избавлюсь». Он без симпатии покосился на Лили. Она тогда так и не появилась в отделе, допрос провели без нее. Начальник отдела затем ввел ее в курс в самых общих чертах: похоже, мол, нашли.

Однако Семен Семенович сознавал, что понимает в этой истории далеко не все.

Особенно его угнетала все более обнаруживаемая многогранность личности лучшего донора: он, оказывается, и Характер МПШ в руках держал (где раздобыл, как?!), и Васю Долгопола, подпоив, вывел на хазу (опять-таки: зачем? завалить конкурентов?) и под выстрелы. И сам как в воду канул. Не жил он никогда в седьмом корпусе на Кобищанах, это сразу и установили.

Машина затормозила у аккуратного домика с двускатной черепичной крышей, глядевшего на улицу тремя вымытыми окнами; из-за занавески в крайнем выглянуло и тотчас скрылось чье-то лицо. Открывая дверцу, Звездарик взглянул на сыщикессу: лик ее отвердел, в прицельно сощуренных глазах был кинжальный блеск. Подумал: «Ох, нельзя ее к детям!» Склонился к Мегрэ:

– Порфирий Петрович, велите ей остаться. Наломает там дров…

Тот кивнул, властно объявил Лили:

– Мадемуазель, вы остаетесь здесь. Перекроете выход на улицу. В случае перестрелки во дворе или в доме присоединитесь к нам.

– Слушаюсь, эксцеленц! – Та щелкнула каблучками модельных краг. – Желаю успеха!

Семен Семенович и комиссар вошли в калитку. Двор был большой, заросший травой; в глубине находился дощатый сарай с мшисто-зеленой крышей, заметно просевшей посередине; за ним, над самым обрывом, старый развесистый клен. К толстой горизонтальной ветви его были привязаны две веревки, соединенные внизу короткой доской. На ней, покачиваясь, сидел и читал книгу мальчик – спиной к вошедшим. Рядом грелись на солнышке две рыжие дворняги; при виде людей они визгливо залаяли и скрылись за сарай.

– Здравствуй, Фима! – сказал Звездарик, подойдя.

– Здравствуйте. – Мальчик слез с качелей, смотрел на обоих: он был темноволос, круглолиц, широкоскул, с большими грустными глазами в пушистых ресницах, чуть курнос; одежду его составляли короткие серые штаны на помочах крест-накрест, синяя тенниска и сандалии. – А откуда вы знаете, как меня зовут?

– Нам твой дядя сказал. – Семен Семенович вспоминал тот детский голос по телефону, сравнивал: он или нет? Обесцвечивают голоса телефонные аппараты. – Мама дома?

– На работе… – Фима вовсю рассматривал комиссара, у него поднялись и выгнулись темные брови. – Ой, я вас видел в кино по телику! Вы там в роли Мегрэ, правда ж?

– Мм… не совсем, – ответил тот, закуривая трубку. – Точнее, совсем нет. Это артисты кино играют мою роль.

– Так покажи нам, мальчик Фима, свою лабораторию-амбулаторию, в которой ты играешь во всучивания, – без околичностей предложил начальник ОБХС. – Наслышаны мы уже о ней.

– Пошли, – без смущения сказал ребенок и направился к дому; детективы двинулись за ним. – Только у меня не лаборатория, а так, технический уголок «Сделай сам». А это как будет считаться: что вы меня уже накрыли, да?

Он играл не просто во всучивание, понял Звездарик, а в незаконное всучивание – по примеру дяди и его друзей.

– Нет, – ответил он, – что ты, Фимочка, мы маленьких не обижаем. Покажешь нам, что у тебя есть, и ладно.

«Технический уголок» Фимы занимал половину застекленной веранды. Чего только здесь не было! На устройства и приспособления (среди которых Семен Семенович заметил нечто напоминающее КПС, только меньших размеров и иной, не для людей, конфигурации) пошло немало коробок с играми «Конструктор» и «Детская электроника». Был и пульт с сигнальными лампочками, какой-то куб с надписью «Ψ-ЗУ на 4096 Мбит», даже контактки небольших размеров в форме полос и шлемов. Звездарик снял одну с гвоздика, осмотрел, потрогал: внутренняя сторона была усеяна остренькими медными выступами-электродами.

– Ну, молодец, – восхитился он, – все как у больших, только труба пониже да дым пожиже! Это что же, ты кошкам новые черты интеллекта всучиваешь да собакам?

– Может, и не пониже, и не пожиже. – Фима самолюбиво дернул уголками губ. – И кошкам могу… и вам, если пожелаете.

– Ну дает! – Начальник отдела взглянул на комиссара (в лице того сейчас было много детского, Фиминого), а сам засомневался: не слишком ли он легкий тон взял? В какой мере эти детские забавы стоило принимать всерьез?.. После установления контактов с кристаллоидами Проксимы – еще до сооружения ими Ψ-станций – в Солнечную систему и на Землю хлынула лавина новых сведений по микроэлектронике: о новых материалах, технологиях, схемах. Благодаря им то, что прежде делали только на заводах (да и то, что там делать не могли), стало доступным одиночкам-любителям.

– А что… согласен, – сказал Семен Семенович. – И какие же сути ты сможешь мне ввести? Какие кассеты у тебя есть?

Мальчик положил на стол книгу, которую до сих пор держал в руке (начотдела взглянул: «С. Я. Сидоров. Математика личности. Введение в теорию Ψ-дифференцирования и Ψ-интегрирования»… Ого! Вот так «Мойдодыр»!), выдвинул верхний ящик:

– Выбирайте.

Звездарик и Мегрэ склонились к ящику так резво, что едва не коснулись лбами. Кассет было много – но все двух– или четырехштырьковые, то есть с частными дифференциалами высоких порядков, незначительными подробностями психики вроде «способности переключаться от восприятия образной информации к восприятию логической», «скованность при общении с лицами противоположного пола» и т. п. И свечение индикаторов в них: тлеющее алое, редко желтое – свидетельствовало о небольших баллах. Спекулянты отдавали мальцу на забаву действительно самый бросовый товар.

– Не-ет, Фима, это мне ни к чему, – сказал начальник ОБХС, распрямляясь. – А вот у тебя должен быть, нам дядя сказал, многоштырьковый блок с сильным характером… вот бы его мне, а? – Он так и впился глазами в мальчика. – Так где он у тебя?

– Нету, – сказал он тихо.

– То есть как – нету? – напирал Звездарик. – Куда же ты дел блок? Кому передал?

– Никому, блок здесь… вот. – Мальчик выдвинул другой ящик стола: там на чистой бумаге лежала, блестя многими посеребренными штырьками и розовыми плоскостями, большая кассета, вмещающая суть второго порядка со всеми частными подробностями, завитками и оттенками; на жаргоне спекулянтов она называлась «блок». Розовый цвет по общегалактической маркировке означал характер.

Да, это была она, столь долго искомая кассета. Мегрэ и Семен Семенович потянулись к ней одновременно. У землянина рука оказалась проворней – схватил, поднес к глазам: в табличке напротив соответствующих символов были указаны те именно числа баллов, что соответствовали воле, гордыне и другим уникальным чертам лидера Суперграндии (и поперек всех шла корявая надпись синим фломастером: «Любимаму плимяннику Фиме от дяди Кости»). Но… Звездарик сначала подумал, что забивает лившийся на веранду свет солнца, повернулся в тень – и у него самого потемнело в глазах: все веточки индикатора кассеты, которым полагалось сиять бело-голубым накалом, были темны!