Буря Жнеца. Том 2 - Стивен Эриксон

– Даже выбрасывать за борт богатеев?

– Со своими деньгами они вполне могли позволить себе уроки плавания.

– Боюсь, ваша финансовая консультация могла и запоздать.

– Только не смеши меня.

Солдаты вдруг взревели. Демоны на баке каким-то образом умудрились все втроем нанизаться на меч. Оружие вонзилось в палубу и не давало им уйти. Существа отчаянно извивались. Из их пастей струилась кровь, нижний демон вытянул лапы и принялся душить сзади среднего, а средний в свою очередь ухватил за горло верхнего. Потом принялся молотить нижнего в лицо собственным затылком, разбив ему и без того порезанный нос.

Шурк Элаль поспешно отвернулась.

– Странник меня забери, – с трудом выдавила она, – я ж так могла и не удержаться.

– И что тогда?

– Тебе лучше не знать.

Шлюпка подошла, глухо ударилась о корпус, и вскоре на борт вскарабкалась адъюнкт. Бросив лишь один взгляд на нанизанных демонов, она вежливо кивнула Шурк Элаль и подошла к Вифалу.

– Уже пора? – спросил он ее.

– Почти, – ответила адъюнкт. – Пойдем со мной.

Они скрылись в трюме, Шурк смотрела им вслед.

Эх, Вифал. Теперь и я начинаю за тебя бояться.

Проклятье, разрешения отбыть-то я и не попросила! Она шагнула было следом, но потом передумала. Извини, Скорген, только волнуешься ты зря. Корабль плывет быстрее, чем армия марширует. В конце концов, богатеи-то без нас никуда не денутся, так?

Некоторое время спустя, пока солдаты все еще спорили о судьбе своих ставок, троица нахтов, лежавших неподвижно, будто мертвые, зашевелилась и ловко освободилась от меча. Один из них пинком отправил оружие за борт, комично зажав лапами уши при звуке негромкого всплеска.

Потом все трое обнялись и похлопали друг дружку по спинам.

Банашар, последний полудрек Осеннего Червя, который сидел на баке, привалившись спиной к планширю, не отводил взгляда – создания были забавными и любопытными. Тем не менее, когда нахты все вместе бросились за борт, для него это оказалось полной неожиданностью. Через мгновение он услышал три всплеска.

Он встал, подошел к борту и перегнулся через планширь. Три черных головы, подпрыгивая на волнах, плыли к берегу.

– Почти пора, – прошептал он.

Раутос Хиванар вглядывался в разложенные по поверхности стола предметы, в очередной раз пытаясь понять их предназначение. Он уже добрый десяток раз менял их порядок и чувствовал, что какая-то схема у всего этого есть и что, как только ему удастся правильно все расположить, он сразу все поймет.

Артефакты хорошенько почистили, отполированная бронза сверкала. Он составил для каждого список характеристик, пытаясь их классифицировать, сгруппировать согласно определенным свойствам – углам изгиба, весу, близостью между собой тех мест, где их нашли, даже глубине, на которой они были закопаны.

Поскольку они, безусловно, были закопаны. Не разбросаны как попало, не вышвырнуты в мусорную яму. Нет, каждый аккуратно помещен в специально сделанное для него в глине отверстие – ему удалось снять с этих отверстий слепки, так что он теперь в точности знал ориентацию и наклон каждого объекта.

Сейчас они были расположены на столе согласно своему первоначальному местонахождению, каждый в точном соответствии с остальными – во всяком случае, насколько он мог судить, сверяясь с планом. Исключения составляли только второй и третий артефакты. На тот момент, когда были обнаружены первые три, методичных раскопок еще не велось, когда объекты извлекли, возможность точно установить их положение оказалась утрачена. Именно эти предметы – два из первых трех – он сейчас раз за разом и передвигал. Что же касается третьего – иными словами, первого из найденных, – он прекрасно знал, где его место.

Тем временем за высокими, хорошо охраняемыми стенами усадьбы город Летерас погружался в анархию.

Что-то бормоча себе под нос, Раутос Хиванар взял в руки первый артефакт. Еще раз всмотрелся в хорошо знакомый прямоугольный изгиб, ощутил рукой солидный вес, вновь удивился тому, что металл теплый. Ему кажется или он действительно за последние дни стал еще горячей? Трудно сказать наверняка и непонятно, можно ли такое измерить.

Воздух в комнате слегка припахивал дымом. Не древесным – как могло бы пахнуть, если бы в городе одновременно разожгли сотню тысяч кухонных печей, – но более едким, вонью горелой ткани и полированной мебели, приправленной сладкой – и совсем тонкой – ноткой жженого человечьего мяса.

Он отправил всех слуг спать, поскольку ему надоели бесконечные доклады и страх, сквозящий в их робких взглядах. Ни есть, ни пить ему не хотелось – чувство было такое, что его зрением, его сознанием овладевает какая-то новая ясность. Самым удивительное – то, что он сумел обнаружить в городе двенадцать более крупных объектов, совершенно аналогичных артефактам, их взаимное местонахождение тоже соответствовало тому, что было сейчас перед ним, не считая, конечно, тех двух. Так что на столе лежала карта города – он понимал, что это важно.

Возможно, это самое важное.

Знать бы еще почему.

Да, действительно, артефакт нагревается. Интересно, а с его аналогом – там, на заднем дворе его новой таверны, – происходит сейчас то же самое?

Он встал. Пусть время и позднее, выяснить необходимо. Осторожно поставив артефакт обратно на карту, туда, где находилась таверна, он прошел к гардеробу.

Шум беспорядков сейчас отдалился в сторону более бедных северных кварталов. Закутавшись в плотный плащ и прихватив тяжелую трость – обычно он в ней не особо нуждался, однако сегодня она могла пригодиться как средство самообороны, – Раутос Хиванар вышел из комнаты. Прошел сквозь спящий дом. Наружу и налево, к внешней стене.

Стражники у заднего входа отсалютовали.

– Поблизости все спокойно? – спросил Раутос Хиванар.

– Да, господин.

– Я намерен выйти наружу.

Стражник поколебался, потом предложил:

– Я организую эскорт…

– Нет-нет, я не намерен привлекать внимания.

– Господин…

– Открывай!

Стражник подчинился.

Выйдя наружу, он остановился в узкой улочке, слушая, как стражник запирает за ним дверь. Здесь сильней пахло гарью, вокруг немногих уцелевших фонарей на железных столбах была заметна неяркая дымка. Канавы завалены мусором – самая неприятная подробность, ясно показывающая, сколь низко пало в людях чувство порядка и гражданской ответственности. Неспособность поддерживать улицы в чистоте – безошибочный признак обреченной культуры – такой, которая, несмотря на громкие публичные увещевания в обратном, утратила собственное достоинство и веру в самое себя.

Когда это произошло? С нашествием тисте эдур? Нет, военное поражение лишь симптом. Отголоски, в которых звучало предчувствие анархии и коллапса, носились в воздухе уже давно. Но были столь тихими, что никто их не слышал. Неправда. Никто попросту не желал к ним прислушаться.