Ведьма - Камилла Лэкберг

– Вероятнее всего, триггером для Сэма стало то, что произошло с Неей, – сказал Мартин. – Подумать только – в пятнадцать лет нести на плечах такую вину… К тому же иметь доминирующего отца и слабую мать… Добавьте стигматизацию – он всю жизнь жил в тени вины Хелены. Парню пришлось нелегко…

– Не надо, черт подери, его жалеть! – рявкнул Мелльберг. – Многим приходилось еще хуже, однако они не шли и не расстреливали своих одноклассников.

– Я не совсем это имел в виду, – мягко ответил Мартин.

– Что говорит Хелена? – повторил свой вопрос Йоста.

– Она убита горем. Сломлена. Ее сын и ее муж погибли. За то, что она сделала после смерти Неи, ей будет предъявлено обвинение в сокрытии следов преступления. Она это приняла.

Паула подняла газету.

– Аднана во всех вечерних газетах называют героем, – сказала она, меняя тему. – Беженец, отдавший свою жизнь ради спасения шведских подростков…

– Чертов дурень, – проговорил Мелльберг, не в силах, однако, скрыть нотку восхищения в голосе.

Патрик кивнул. То, что сделали Халил и Аднан, было совершеннейшим безумием – и подвигом. Им удалось спасти тридцать жизней. Тридцать подростков, которые в противном случае неизбежно погибли бы.

Сам же Хедстрём всю ночь отгонял видения, навсегда отпечатавшиеся на сетчатке. Когда огонь и продолжавшиеся выстрелы заставили их действовать быстро и штурмовать здание наудачу, они с Паулой первыми ворвались в дверь, выбитую пожарными. Времени на размышления не было. И на сомнения тоже. Они увидели Сэма и Джесси посреди пылающего помещения, которые стояли спина к спине и расстреливали подростков, с криком устремившихся к задним дверям, которые удалось открыть Аднану и Халилу. Патрик обменялся быстрым взглядом с Паулой, и она кивнула. Полицейские подняли пистолеты и выстрелили. Сэм и Джесси упали на пол одновременно.

Дальше все было как в тумане. Всю ночь носились туда-сюда машины «Скорой помощи». Все больницы лена подключились к приему раненых, частные лица отвозили тех, кто получил легкие повреждения.

Все больше людей собиралось вокруг клуба. Зажигали свечи и плакали, обнимались и задавали тысячи вопросов, многие из которых, возможно, так и останутся без ответа. Танумсхеде вошел в историю – это название всегда будут связывать с большой трагедией, оно всегда будет вызывать в сознании людей мысли о смерти и зле. Но об этом сейчас никто не думал. Люди оплакивали своих сыновей и дочерей, своих братьев и сестер, друзей и знакомых. Больше невозможно было убеждать себя, что в маленьком городке ты избавлен от всего того плохого, о чем пишут в газетах. С этого момента все будут запирать двери по вечерам и ложиться спать в тревоге – тревоге о том, что готовит завтрашний день.

– С вами всё в порядке? – спросила Анника Патрика и Паулу.

Патрик бросил взгляд на Паулу, и оба пожали плечами. Что тут ответишь?

– У нас не было выбора, – тяжело ответила Паула. – Мы выполняли свой долг.

Патрик ничего не сказал, лишь молча кивнул. Он понимал, что она права. Никаких сомнений быть не могло. Застрелить Сэма и Джесси было единственной возможностью спасти жизнь остальным подросткам. Он знал, что это правильное решение, и никто никогда не упрекнет их за этот поступок. Но это чувство – когда ты был вынужден убить ребенка… С ним ему и Пауле придется жить до конца своих дней. И что бы там ни совершили Сэм и Джесси, они – всего лишь два заблудших подростка, которые подначивали друг друга совершить столь чудовищный поступок, что это даже трудно было себе представить. Вероятно, он так до конца и не поймет, что привело их к этому. Как они объясняли сами себе свое преступление.

Патрик откашлялся.

– Когда сегодня утром эксперты-криминалисты осматривали комнату Сэма, они обнаружили флешку с интимными фотографиями Джеймса в объятиях другого мужчины, который теперь идентифицирован как Карл-Густав Перссон – иными словами, отец Хелены.

– Может быть, это и послужило провоцирующим фактором? – сказал Мартин. – Увидеть, как мама целуется с другой женщиной – и найти такие фотографии своего отца?

Паула покачала головой.

– Не знаю, – сказал Патрик. – Думаю, многого мы никогда не узнаем. Но у нас есть другой вопрос, по которому нам надо выработать позицию.

Он указал на Мелльберга.

– На свадебном ужине ко мне подошел Бертиль. Ему поступил сигнал о том, что трое подростков попросили подвезти их к центру для беженцев и высадить там примерно в то время, когда трусики Неи были подкинуты в дом Карима. Свидетель говорит, что это был сын Билла Нильс и двое его приятелей, парень и девушка. Этих троих вчера застрелили. Не вижу никакого смысла расследовать это дело дальше. У кого-нибудь есть возражения?

Он оглядел собравшихся. Все только покачали головами.

– Что касается поджога в центре, то мы продолжаем поиски злоумышленников. Однако подозреваю, что нам будет нелегко выяснить, кто это сделал. По всей Швеции горят центры для беженцев, и чаще всего виновных не удается задержать. Но давайте оставим глаза и уши открытыми.

Все закивали. В комнате стало тихо. Патрик осознал, что им нужно было бы провести дебрифинг[66], проанализировать случившееся, но усталость начала брать свое, а от жары в помещении глаза слипались еще больше. Все были в шоке, усталые и подавленные. На стойке беспрерывно звонил телефон. Внимание не только Швеции, но и весего мира приковано сейчас к Танумсхеде и трагедии, которая там произошла. И Патрик знал, что все сидящие в тесном помещении в полицейском участке чувствовали – что-то изменилось навсегда. Мир никогда уже не будет прежним.

* * *

Он боялся, что они сочтут его невежливым – подумают, что он не ценит того, что они сделали для него. Однако все совсем не так. Карим не ожидал, что кто-нибудь из шведов распахнет перед ним двери своего дома – перед ним и его детьми, – что они помогут ему обрести жилье, будут обнимать его детей и говорить с ним, как с равным. И он был рад, что ему довелось увидеть и эту сторону Швеции.

Но оставаться здесь Карим не мог. Они не могут здесь жить. Слишком многое отняла у него Швеция. Амина парила среди звезд и теплых солнечных лучей – он тосковал по ней каждую минуту, каждую секунду. Ее фотографии Карим аккуратно упаковал в чемодан – бережно завернутые в одежду. Бо́льшую часть чемодана занимала детская одежда. У него не хватило бы сил тащить более одного чемодана, поэтому для себя он взял лишь самое необходимое. Ему ничего не нужно. Им нужно все. Они это заслужили.

Взять с собой все те игрушки, которые им надарили Рита, Бертиль и Лео, просто не представлялось возможным. Карим знал, что дети огорчатся, но все просто не поместится. Во второй раз им придется расстаться с любимыми вещами. Это та цена, которую придется заплатить за свободу.

Он взглянул на детей. Самия спала в обнимку с кроликом, бело-серым, подаренным Лео, – без этого кролика она отказывалась засыпать. Его дочь сможет взять с собой – но это будет единственная игрушка. А Хассан зажал в руке мешочек с разноцветными шариками. Видно было, как они поблескивают сквозь прозрачную сеточку. Хассан мог часами разглядывать их. Придется и их тоже взять. Но больше свободного места нет.