Источник - Айн Рэнд

— Извини, Питер, — начал он. — Я прошу прощения. Я был непростительно груб с тобой. Просто я был в шоке. Но я понимаю, что ты чувствуешь. Однако не следует принимать всё близко к сердцу. Это не имеет значения. — Он говорил автоматически. Мысли его витали далеко, но Китинг не заметил этого. Он слушал слова. Они были бальзамом для его души. — Это не имеет значения. Ты только человек. А кто лучше? Кто может первым бросить камень? Все мы люди-человеки. Это не имеет значения.

— Боже! — воскликнул Альва Скаррет. — Это невозможно! Только не на Доминик Франкон!

— Он сделает это, — подтвердил Тухи. — Как только она вернётся.

Скаррет удивился, когда Тухи пригласил его позавтракать, но услышанные новости сделали это удивление ещё больше и болезненнее.

— Мне нравится Доминик. — Скаррет, потеряв всякий аппетит, отодвинул тарелку. — Мне она всегда нравилась. Но получить её в качестве миссис Гейл Винанд!

— Я чувствую то же самое, — кивнул Тухи.

— Я всегда советовал ему жениться. Это помогает. Придаёт стиль. Даёт своего рода подтверждение респектабельности. Он всегда любил кататься по тонкому льду. Правда, пока что ему всё с рук сходило! Но Доминик!

— Почему вам кажется, что этот брак столь плох?

— Ну что ж, это… Чёрт побери, вы же знаете, что это совсем не то!

— Я знаю. А вы?

— Послушайте, она очень опасная женщина.

— Да. Но это не главный ваш аргумент. Ваш главный аргумент иной: он опасный мужчина.

— Что ж… в каком-то смысле… да.

— Мой уважаемый редактор, вы меня отлично понимаете. Но бывают обстоятельства, когда полезно сформулировать, что и как. Это помогает… сотрудничеству. У нас много общего, хотя вы всё время от этого открещивались. Мы — две вариации одной темы, если можно так выразиться. Или играем с двух сторон против одного центра, если вы предпочитаете собственный стиль. Но наш дорогой босс — совсем другая мелодия. Совершенно иной лейтмотив — разве нет, Альва? Наш любимый босс — всего лишь случайность среди нас. А на случайности нельзя полагаться. Вы годами сидели на краю своего кресла, наблюдая за мистером Гейлом Винандом. Не так ли? Поэтому вы понимаете, о чём я толкую. Вы также знаете, что мисс Доминик Франкон тоже ария не из нашей оперы. И вам не хотелось бы, чтобы именно это влияние отразилось на жизни нашего босса. Должен ли я объяснить подробнее?

— Вы умный человек, Эллсворт, — серьёзно сказал Скаррет.

— Это давно известно.

— Я поговорю с ним. Вам лучше этого не делать. Он вас не переваривает, вы уж меня извините. Но не думаю, что и я смогу что-то сделать. Если уж он что надумал, то это серьёзно.

— Я не ожидаю, что у вас что-то получится. Вы можете попытаться, если хотите, хотя это бесполезно. Мы не сможем предотвратить этот брак. В моих правилах признавать неудачу, если она неизбежна.

— Тогда почему же вы…

— Вам это рассказываю? В порядке обмена, Альва. Снабжаю информацией.

— Я ценю это, Эллсворт. Честное слово, ценю.

— Будет весьма благоразумно и впредь ценить это. Газеты Винанда, Альва, так просто не сдадутся. В единении сила. Ваш стиль.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что нас ожидают тяжёлые времена, друг мой. Поэтому лучше держаться вместе.

— Господи, я же с вами, Эллсворт. И всегда был с вами.

— Не совсем так, но Господь с ним. Меня волнует лишь настоящее. И будущее. Как залог нашего взаимопонимания — что вы думаете насчёт того, чтобы при первой же возможности отделаться от Джимми Кернса?

— Я вижу, вы ведёте к этому уже несколько месяцев! А что плохого в Джимми Кернсе? Он умный мальчик, многообещающий. Лучший театральный критик в городе. У него острый ум.

— Да, ум у него есть — собственный. Но мне не кажется, что вам нужно что-то острое — если не считать вашей собственной остроты. И думаю, что надо быть осторожнее с многообещающими мальчиками.

— А кого посадить на его место?

— Жюля Фауглера.

— Ну, чёрт возьми, Эллсворт!

— А почему нет?

— Этот старый су… Он нам не подходит.

— Подойдёт, если захотите. Подумайте, какое он сделал себе имя.

— Но это же самый невыносимый из всех старых…

— Хорошо, не берите. Мы ещё поговорим об этом позже, просто отделайтесь от Джимми Кернса.

— Послушайте, Эллсворт. Для меня все равны, любимчиков у меня нет. Я выкину за дверь Джимми, если пожелаете. Но не понимаю, что от этого изменится и, кроме того, какое это имеет отношение к предмету нашего разговора?

— Не понимаете, — согласился Тухи. — Но скоро поймёте.

— Гейл, ты знаешь, что я хочу видеть тебя счастливым, — говорил в тот же вечер Альва Скаррет, сидя в удобном кресле в кабинете Винанда на крыше небоскрёба. — Ты знаешь, что я ни о чём больше не думаю.

Винанд, вытянувшись на кушетке, закинув ногу на ногу, молча курил.

— Я знаю Доминик много лет, — продолжал Скаррет, — задолго до того, как ты услышал о ней. Я люблю её. Люблю, можно сказать, как отец. Но согласись, она не та женщина, в которой твои читатели хотели бы увидеть миссис Гейл Винанд.

Винанд молчал.

— Твоя жена — общественная фигура, Гейл. Она становится ею автоматически. Она принадлежит обществу. Твои читатели вправе ожидать от неё некоторых вещей. Она должна быть символом, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вроде королевы Англии. Можешь ли ты надеяться, что Доминик поднимется до этого? Можешь ли надеяться, что она вообще будет соблюдать приличия? Более непредсказуемой личности я не знаю. У неё ужасная репутация. Но хуже всего — только подумай, Гейл! — разведённая! А мы тратим тонны краски, ратуя за святость семейного очага и чистоту женщины! Как твои читатели переварят это? Как прикажешь мне подать им твою жену?

— Тебе не кажется, что лучше прекратить этот разговор, Альва?

— Да, Гейл, — смиренно сказал Скаррет.

Предчувствуя серьёзные последствия, как после жестокой схватки, Скаррет ожидал примирения и искал его.

— Я понял, Гейл! — вскричал он весело. — Я понял, что мы сможем сделать. Мы снова возьмём Доминик в газету, вести рубрику, но другую — объединённую рубрику о доме. Знаешь, хозяйственные советы, кухня, дети и всё такое. Это отразит все нападки, все увидят, какая она домовитая и милая, несмотря на все её девичьи заблуждения. Пусть женщины её простят. Мы введём особый раздел — «Рецепты миссис Гейл Винанд». Тут уже подойдут её фотографии — клетчатые платья, переднички, скромная причёска.

— Заткнись, Альва, пока я тебе не дал по морде, — сказал Винанд, не повышая голоса.

— Да, Гейл. — Скаррет попытался встать.

— Сиди. Я не закончил. — Скаррет послушно ждал. — Завтра утром, — сказал Винанд, — ты разошлёшь указание во все наши газеты. Ты напишешь, чтобы просмотрели все архивы и нашли все фотографии Доминик Франкон, которые могли сохраниться в связи с её старой рубрикой. Ты напишешь, чтобы всё это было уничтожено. Ты напишешь, что впредь упоминание её имени или использование её фотографии в любой из моих газет будет стоить работы всему руководству. В нужное время ты опубликуешь сообщение о нашей свадьбе во всех газетах. Без этого не обойтись. Но это будет самое краткое сообщение, на которое ты способен. Без комментариев. Без статей. Без снимков. Шепни, кому надо, чтобы как следует это запомнили. Это означает увольнение для всех, включая тебя.