Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

В целом менее уверенной в себе личностью был молодой штатгальтер Вильгельм V, достигший совершеннолетия в 1766 г. Это событие сопровождалось конституционными модификациями, которые в очередной раз укрепили положение штатгальтера и его двора — и Брунсвика, оказывавшего доминирующее влияние на них. Это возвращение к более сильному оранжистскому режиму не всегда происходило автоматически. Штаты Фрисландии в 1766 г. набрались смелости попытаться составить новые провинциальные «инструкции», предоставлявшие новому штатгальтеру меньше власти, чем ранее Вильгельму IV. Энергичное вмешательство Брунсвика пресекло эту попытку. Бентинк ван Рон и, несомненно, многие другие лица, не входившие в состав ближайшего окружения принца, были глубоко обеспокоены непоколебимым положением, которое занял Брунсвик, считая Акт о наставничестве, который он убедил подписать молодого принца, откровенным нарушением подобающих форм и традиций Республики. Другим поводом для беспокойства стало состоявшееся в Берлине в октябре 1767 г. бракосочетание молодого принца с прусской принцессой Фредерикой-Софией-Вильгельминой (1751-1820 гг.), племянницей не только Фридриха Великого, но и Брунсвика. Этот брак нес с собой очевидную угрозу вмешательства во внутренние дела Республики со стороны государства, обладавшего к тому времени гораздо большей военной мощью, чем сама Республика, и владевшего полосой территорий, непосредственно примыкавших к Соединенным Провинциям. Вскоре после приезда в Гаагу Вильгельмина, более сильная личность, чем ее муж, прониклась отвращением к своему дяде. Но на данный момент это мало ограничивало его гегемонию.

КАРТА 16. Социальное происхождение фризских гритманов, 1525-1675 гг.

Антагонизм между Брунсвиком и Бентинком ван Роном дошел до открытого разрыва в 1769 г. Личные качества обоих и неудовлетворенные амбиции последнего способствовали этому. Тем не менее, отчасти раскол был вызван противоположными преставлениями о государственном устройстве Республики и месте штатгальтерства внутри нее. Акцент, который делал Бентинк на конституционном характере штатгальтерства, уважении к формам и традициям Соединенных Провинций, и необходимости проведения формальных институциональных реформ, раздражал Брунсвика, рассматривавшего Соединенные Провинции скорее как некую разновидность немецкого династического государства средних размеров и относившегося к ним с точки зрения династических интересов. Брунсвик принес с собой в Гаагу стиль и атмосферу немецких княжеских дворов и немецкой политики. Он всегда убеждал Вильгельма V не отказываться ни от одной из его прерогатив, иначе его власть перестанут уважать. Бентинк пытался подтолкнуть молодого человека освободиться от недостойной зависимости от к тому времени сильно располневшего герцога. Он призывал принца взять за образец Вильгельма III и Славную Революцию в качестве путеводной нити в политике и искусстве управления государством. Идеалом Бентинка была сильная, но обязательно конституционная монархия.

После 1766 г. Брунсвик распределял патронаж и контролировал оранжистские клики в провинциях, четвертях и городах. Он смог также использовать возросший авторитет штатгальтерства для распределения должностей и внушения лояльности, чтобы упрочить связи между двором и его сторонниками в стране. Для этого он нуждался в личностях, обладавших сильным влиянием в провинциальной политике, которые были бы послушными оружиями в его руках, ставя интересы двора и фракции выше провинциальных соображений. Штаты Зеландии — которым Анна Ганноверская разрешила назначить преемника «первого дворянина», если нынешний обладатель этого статуса умрет в период несовершеннолетия Вильгельма V — в 1764 г. объединили должности пенсионария Зеландии и первого дворянина в лице Виллема ван Киттерса (1723-1802 гг.), главы самой могущественной регентской династии в провинции. Но Брунсвик предпочитал иметь дело с дворянами, мировоззрение которых не было сформировано под влиянием провинциальных соображений и традиций ван Киттерса. Он организовал кампанию против него и сломил его влияние. В Гелдерланде и Оверэйсселе он сотрудничал преимущественно с дворянами, являвшимися придворными фаворитами, но, в то же самое время, бывшими «новичками» на провинциальной сцене. Как выражался регент из Зволле в 1782 г., три человека «распоряжались и руководили всем в Оверэйсселе»; это были граф ван Хейден Гомпеш, сын графа ван Хейдена ван Отмарсума, которому он наследовал в качестве дроста Твенте, кузен первого граф ван Хейден Фейнестейн (1741-1813 гг.), и, после того, как он стал дростом Салланда в 1779 г., Дирк, барон Бентинк ван Дипенхейм (1741-1813 гг.).

В Голландии гегемония Брунсвика также была неоспоримой. Питер Стейн (1706-72 гг.), представитель богатейшей харлемской регентской династии и пенсионарий Голландии с 1749 г. до своей смерти в 1772 г., был обязан своим положением в первую очередь Бентинку. Ни Анна Ганноверская, ни Брунсвик (ни, после 1755 г., Бентинк) не находились с ним в особенно хороших отношениях. Он был адептом служения интересам Оранской династии (и своим собственным), хотя в то же самое время угождал Амстердаму и регентам. Однако Брунсвик и Вильгельм V считали его недостаточно раболепным для двора, так как иногда, когда он считал, что на кону стоят конституционные принципы, он был готов отстаивать их. После смерти Стейна Брунсвик избрал его преемником в качестве пенсионария Питера ван Блесвейка (1724-90 гг.), члена старинной делфтской регентской семьи, который был обязан своей должностью пенсионария Делфта Бентинку, но переметнулся от него к герцогу, уверенному, что нашел в лице ван Блесвейка идеального бесхребетного чиновника. Ван Блесвейк лишь в самой малой форме был избранником Штатов. Первоначально он действительно беззастенчиво пресмыкался перед герцогом, но в конце 1770-х гг., по мере усиления оппозиции Брунсвику в Штатах, пенсионарий стал проявлять признаки неповиновения двору. К началу 1780-м гг. он превратился во флюгер, ставший орудием патриотического блока в Штатах.

Но если в отношении патронажа всё продолжало соответствовать желаниям двора, в политической сфере появились растущие признаки того, что штатгальтерство к концу 1770-х гг. перешло к обороне своих позиций. После «Дипломатической революции» 1756 г. Австрия и тем самым Австрийские Нидерланды вступили в союз с Францией. Пруссия, бывший союзник Франции, заключила союз с Британией. Это изменение, сенсационное в то время, сделало бессмысленными все стратегические соображения и планы, существовавшие с 1713 г. и основанные на предпосылках, что Южные Нидерланды будут выполнять функции барьера между Республикой и Францией, и что безопасность Республики зависит от тесных связей с Австрией и Британией. Это был сдвиг, который, несомненно, увеличил в глазах нидерландцев привлекательность сохранения нейтралитета между Британией и Францией, и Австрией и Пруссией. Но он ни в коей мере не воспринимался как приглашение уйти со сцены международной политики и пренебрегать вооруженными силами Республики. Напротив, не только Британия и Франция считались самонадеянными соперниками и возможными противниками, но существовали еще и опасения в отношении намерений Австрии, а также давняя обеспокоенность из-за мощи Пруссии вокруг границ Республики. Тревога в отношении Австрии возросла с 1775 г., когда возникли первые серьезные разногласия из-за австро-нидерландской границы в Овермаасе и Фландрии. Это была прелюдия к трениям, которые достигли апогея в 1781 г., когда император Иосиф II потребовал окончательной ликвидации «барьерной» системы, и в 1784 г., когда он потребовал возвратить территории в Оверэйсселе и Статс-Фландрии, а также вывести нидерландские войска из Маастрихта и открыть устье Шельды для провоза товаров. Вместо того, чтобы разрядить остановку, Дипломатическая революция, как стало очевидно к началу 1770-х гг., загнала Республику в четырехсторонний капкан между главными державами западной и центральной Европы.