Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян - Василий Сергеевич Панфилов

лезли – передел колоний продолжался. Попаданец скверно знал историю, но был твёрдо уверен, что там «государством номер один» к концу восемнадцатого стала Англия, потеснив блистательную Францию. Испания же и прочие Голландии быстро теряли позиции.

Здесь же… То ли его действия повлияли на что-то, то ли нет, но Англия с Францией были примерно на одинаковом уровне, да и Испания не слишком от них отставала. На вторых ролях были Голландия и Португалия. И совсем уж неожиданно – Венеция в роли колониальной державы. Пусть скорее формально, но какие-то символические клочки земли в обеих Америках у них были, были и в Африке, Азии… Словом, передел мира был не в пример интересней и сложней, чем в реальности попаданца.

Например, в английских колониях, расположенных в Северной Америке, только-только начало разгораться движение за независимость, хотя уж что-что, а эту дату он помнил – спасибо Голливуду. Да и разгораться она начала с изрядной помощью Франции[302] и даже Голландии – последние так и не простили отнятого Нью-Йорка[303] и потерянных позиций в Северной Америке.

В общем, всем было «весело», и герцог Померанский надеялся, что «веселье» будет продолжаться и дальше, давая ему возможность создать сильное славянское государство. Надежды эти были не умозрительны, и время от времени он «подкидывал дровишек», организовывая то подмётные письма, то убийства политических деятелей…

Предпринимались попытки втянуть в эту войну Грифича – благо, что числился тот союзником Австрии. Но именно числился. Договор был из серии «благих намерений», когда много красивых слов ни к чему не обязывали.

– Барон, – обратился Рюген к австрийскому посланнику, – буду честен, я всё-таки полководец, а не политик…

В эмоциях барона Штолля явственно «прозвучал» скепсис – «маска» герцога Померанского уже давала трещины. Тем не менее он изобразил заинтересованность и вежливо поклонился.

– Мой царственный брат[304] не слишком ко мне расположен.

– Это не так, – живо прервал его речь барон, – простите, ваше величество, что перебил вас.

Пожав плечами, Владимир продолжил:

– Не слишком, не спорьте – даже когда я приезжал к его матушке Марии-Терезии и Иосиф был неподалёку, он часто был так занят, что не находил и минутки, чтобы повидаться со мной.

Штолль лицом показал, что да – занят был, так занят… Только поэтому не мог часто встречаться с любимым братом.

– Так и сейчас – что мне предлагается? Прийти на помощь. Но простите, что мне предлагается взамен? Невнятные обещания о «расположении» – и всё. Уж простите, но этого мало.

Откланявшись, барон ушёл. Разочарован он не был, предложение Иосифа о союзе против Пруссии было фикцией, а точнее, очередной многоходовкой, так любимой австрийцами.

Не боялся ли Грифич идти на обострение? Не слишком – разговор всё-таки не является официальным письмом, на которое германский император вынужден был бы отреагировать. А так… Что, не знал Иосиф об отношении к себе? Знал… Зато разговор с бароном, работающим сразу на несколько германских государств, чётко скажет им: герцог Померанский не намерен влезать в эту свару.

Он тоже умел просчитывать ходы и прекрасно понимал, что в таком случае мелкие государства, вроде той же Саксонии, могут заинтересоваться и влезть в драку на стороне Пруссии. Пусть та и слабее, но в некоторых случаях это только к лучшему – Фридриху придётся быть щедрым с союзниками. Чем больше германских государств втянется в войну и чем больше будет потрачено ресурсов, тем лучше. А вот потом, когда они ослабеют…

Самое же забавное, что германцы так до сих пор и не осознали, что Грифон Руянский способен поспорить с той же Австрией даже в одиночку. Не выиграть! Но сделать так, чтобы Австрия не смогла победить без выдающихся усилий и колоссальных потерь со своей стороны. Вряд ли Иосифа устроила бы пиррова победа… Да, армия Померании составляет меньше тридцати тысяч человек, но каких! Благодаря формированию исключительно из добровольцев, контингент подбирается отборный – они уже владеют оружием, пусть даже на начальном уровне. А главное – они хотят учиться. А ведь есть ещё и шведская армия, есть ополченцы… Словом, в будущее властитель Померании и Швеции смотрел с осторожным оптимизмом.

Единственное, что всерьёз тревожило короля, так это возможность объединения германских земель не в нечто аморфное под название «Германская империя», а в империю настоящую. Не дай бог, они почувствуют угрозу со стороны и решат объединиться… Нужно избегать резких телодвижений и дать понять, что на основы Грифич не покушается, его цель – всего лишь сохранить свои земли, ну и если получится, то хапнуть ещё – у Прусии и Польши. К Баварии, Саксонии и прочим немецким землям претензий нет – это нужно буквально «вдолбить» в головы немецких властителей. Ведь это правда… В основном. Пусть лучше воспринимают Померанию как союзника в борьбе против излишне усилившихся Австрии и Пруссии.

Большим плюсом для Рюгена было, что понятие «национальное самосознание» в Европе только зарождалось и все «вендские» проекты воспринимались на удивление равнодушно. На власть соседних королей и герцогов он не покушается? К революциям и этническим чисткам не призывает? Ну и ладненько… А разговоры о том, что его подданные не немцы с изрядной долей славянской крови и не славяне с немецкой, а некие онемеченные или чистокровные венеды… Да пусть балуется, добрая половина властителей так развлекается: вон, в Италии многие себя потомками этрусков называют, и ничего.

Герцог молился, чтобы равнодушное отношение соседей-властителей к «Венедскому проекту» как можно дольше оставалось таковым. Он видел, как онемеченные славяне начинали учить язык своих предков, вспоминать венедских князей и королей, гордится славянским происхождением…

Задачу облегчал тот факт, что жители изначально доставшегося ему кусочка Померании были по большей части славянами или имели значительную долю славянской крови в своих венах. Когда он впервые заговорил о великих предках, отношение было по большей части равнодушным. Но затем… Кто-то начал величать себя венедом, косясь на правителя, кто-то принял такое решение искренне – ведь приятно, когда о твоих предках говорят столько хорошего! Затем были славяне, эмигрировавшие со всей Европы, поморяне, жившие на территории доставшегося ему кусочка бывшей Польши… Они достаточно охотно принимали правила игры, ведь понятие «венеды» было достаточно собирательным, так почему бы не называть себя так, ведь по сути так оно и было?

Постепенно начало возникать чувство общности, гордости за свой, венедский (!), народ. Национальные меньшинства, которым вдруг сказали, что они – не меньшинства, а великий народ с древней историей и что Померания – их