Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

Стала было говорить свое обычное "нет" - иостановилась. Если мне выбирать между изнасилованием и убийством, да еще когдаполиция спешит на помощь... Я взвешивала варианты, но так и не узнала сама, чтосказала бы, потому что оттуда, где безмолвно стояли люди без кожи, вбежал одиниз носителей чужих кож.

Я услышала его бегущие шаги и повернулась. Он пробивался,расталкивая ободранных. Упав на колено перед Супругом Красной Жены, онпроизнес:

- Повелитель, к нам приближаются вооруженные чужаки. С нимималенький брухо, и он их ведет сюда.

Супруг Красной Жены посмотрел на него тяжелым взглядом:

- Убейте их. Задержите их. Когда я приду в силу, им ужебудет поздно.

Носители кож разобрали оружие из ящика и выбежали. Повернувголову, я увидела, что ободранные бросились за ними. Только Тлалоци, жрец,остался в пещере. Нас было только трое, и Рамирес шел на помощь. Полиция шла напомощь. Уж несколько минут я точно выиграю.

Пальцы взяли меня за лицо и повернули к нему.

- Ты могла бы стать для меня первой женщиной за сотни лет,но у нас нет времени. - Он стал опускать лицо ко мне. - Мне жаль, что я долженвзять тебя в невольные жертвы, потому что ты ни мне, ни моим не сделала ничегоплохого.

Я сунула руку в карман. Пальцы сомкнулись на авторучке. Яотвернула голову, будто уходя от поцелуя, но на самом деле глядя, где Тлалоци.А он отошел к алтарю и спихнул с него Полину, словно мусор. Он очищал алтарь,очевидно, для смерти своего бога.

Супруг Красной Жены погладил мне лицо, пытаясь бережноповернуть его к себе. Он прошептал, и дыхание его ласкало мне лицо:

- Я буду носить твое сердце на ожерелье языков, и моипоклонники вечно будут помнить твою жертву.

- Как романтично, - сказала я, осторожно вытаскивая изкармана авторучку.

- Повернись ко мне, Анита. Не заставляй делать тебе больно.

Пальцы сомкнулись у меня на подбородке и стали медленноповорачивать меня лицом к нему. Я ощущала силу в этих пальцах, знала, что онимогут легким сжатием просто сломать мне челюсть. Помешать ему повернуть меня ксебе я не могла, остановить не могла, но ручка уже была у меня в руке. Палецлежал на кнопке, выбрасывающей лезвие. Надо было только приложить точно ксердцу.

Снаружи загремели выстрелы, и достаточно близко, будто выходбыл рядом. Послышался рев, и я знала, что это. Полиция принесла с собойогнеметы или пригласила национальную гвардию принять участие в потехе.Интересно, чья это идея - очень удачная. Пусть они все сгорят.

Я глядела на него снизу вверх, и пальцы его держали моелицо.

- Действительно ли бьется для меня твое сердце? - спросилая.

- Оно бьется. Кровь бежит по этому телу. Ты дала мне жизнь,и теперь ты дашь мне бессмертие.

Супруг Красной Жены склонился надо мной, как принц надСпящей Красавицей, запечатлеть поцелуй, после которого опять все будет хорошо.Губы его были в дюйме от моих. Слишком ярким было воспоминание, как умирала ивысыхала плоть Сета. Очевидно, я успела приставить авторучку ему к сердцу. Онподался назад на долю дюйма, в глазах его был вопрос. Я нажала кнопку, и клиноквошел в сердце.

Глаза его расширились, исчез бирюзовый огонь, остался толькоочень человеческий взгляд.

- Что ты сделала?

- Ты просто вампир. А вампиров я убиваю.

Он скатился с камня на пол, протянул руку к Тлалоци. Жрецбросился к нему, и я не стала ждать, есть ли у него лечение для своего бога. Яотстегнула левую руку и наклонилась к ногам.

Супруг Красной Жены рухнул на колени, и жрец рухнул вместе сним. "Нет, нет, нет!" - кричал он. Прижимая руки к рукояти ножа, онпытался остановить хлещущую кровь. Бог в судорогах упал на пол, пытаясь зажатьрану, укротить кровь.

Я освободила лодыжки и скатилась с камня на другую сторону.Было у меня предчувствие, что Тлалоци будет мною очень недоволен.

Он встал, вытянув перед собой залитые кровью руки. Никогда яне видела такого ужаса, такого отчаяния, будто я разрушила весь его мир. Можетбыть, так оно и было.

Он не сказал ни слова, только выхватил из-за поясаобсидиановый нож и стал красться ко мне. Но между нами был камень, на котором ятолько что лежала в цепях, и он был размером с добрый обеденный стол. Ядержалась так, чтобы камень был между нами, держала дистанцию, и он не мог менясхватить. Стрельба стала ближе. Он, наверное, тоже это услышал, потому чтовнезапно перепрыгнул через камень, махнув на меня ножом. Я отбежала от камняпрочь, на открытое место, чего ему и надо было.

И повернулась к нему лицом. Он приближался ко мне в стойке,держа нож свободно, но твердо, как человек, умеющий с ним обращаться. Мойклинок остался в груди вампира. Я стояла лицом к жрецу, расставив руки, не знаяточно, что буду делать, только бы не попасть под удар. И ничего не приходило вголову.

- Рамирес! - заорала я.

Тлалоци бросился на меня, полосуя ножом воздух. С лестницыдонеслись крики, шум близкой битвы, а жрец размахивал ножом как безумец. Ятолько могла отступать, стараясь не попасть под лезвие. У меня текла кровь изобеих рук и пореза у ключицы, и тут я поняла, что он прижимает меня к алтарю.

О тело Полины я споткнулась в ту самую секунду, как сталаискать его глазами, чтобы не зацепиться. Когда я свалилась набок, ноги у менязацепились о ее тело. Я стала лягаться в сторону, где должен был быть Тлалоци,не видя его, только бы не подпустить его к себе.

Он поймал меня за лодыжку, прижал мою ногу к своему телу. Мысмотрели друг на друга, и у него на лице была написана моя смерть. Потом онперебросил нож в руке из положения для рубящего удара в положение для колющегоудара сверху. За левую ногу он меня держал, прижимая к телу, но правая у меняеще оставалась на полу. Приподнявшись на руках, я бросилась плечами вниз идернула правую ногу на себя. Прицелилась в его правое колено. Тлалоци началудар сверху. Я двинула его в нижний край коленной чашечки, вложив в этот ударвсе, что у меня еще было. Нога его хрустнула, он вскрикнул от боли, но клиноквсе так же шел вниз.

Голова Тлалоци разлетелась дождем костей и мозга. Этимдождем меня окатило всю, а тело жреца рухнуло набок, и обсидиановый клинокзаскрипел по каменному полу, зажатый в судорожно дергающейся руке.

Я глянула в сторону входа, и там стоял у подножия ступенейОлаф, все еще в стойке стрелка, и дуло пистолета смотрело туда, где только чтобыл жрец. Олаф моргнул, и сосредоточенность сошла с его лица. Оно стало почтичеловеческим. Он пошел ко мне, держа пистолет в опущенной руке. В другой былнож, окровавленный по рукоять.

Я уже вытирала с лица мозги Тлалоци, когда Олаф остановилсяпередо мной.

- Никогда не думала, что скажу такие слова, но я рада тебявидеть.