Поражающий фактор - Михаил Гвор

– Угу. А я на эту красоту уже насмотрелся. Похоже, что две-три ракеты не пожалели. С хорошим таким зарядом.

Влада, отложив «Тигр» и глядя в сторону, спросила:

– Живых не видно?

– Не-а, – мотнул головой Урусов. – Потому бока и вылеживаю.

– А раненые?! – повернулась к нему жена. На лице блестели дорожки слез. – Все же погибнуть никак не могли!!! Им же помочь надо!!! А мы тут лежим?! Там же Вовка! Там же все!

– Кошка! – Андрей притянул попытавшуюся было вырваться Владу к себе и обнял. – Солнышка моя, ну ты же эмчеэсница, ты же по гражданской обороне экзамены сдавала! Ну, подумай сама!

Урусов крепче прижал плачущую жену и продолжил шептать на ухо:

– Кто под удар попал, тот погиб уже. Раненых не бывает. А если и будут – у тебя операционная есть? Или собралась иголкой из берета руки-ноги пришивать?!

– Не все погибли!!! – снова забилась Влада.

– Не все, кто же спорит. Кто должен был – уже умер. Или сам себе помог. А я не хочу в пузо очередь получить. От выжившего и злого. Сейчас пойдем. Ванька машину отремонтирует, и пойдем. Честно-честно. Не обманывал же ведь никогда, Кошенька, сама вспомни, ведь ни разу.

Влада прижалась к Седьмому уже сама:

– Ни разу… – и зарыдала, уже не в силах держаться.

– Вот и сейчас не обманываю. – Урусов гладил по хрупкой спине плачущую жену, глядя куда-то ей за плечо. – Ты поплачешь сейчас, успокоишься. И все хорошо будет. И Шмель живой, и Соловей, и Ромка Сундук. Вот увидишь. Они на полигон ведь уходили. А там склоны крутые, волна сверху любая пройдет!

– Точно? – попыталась улыбнуться сквозь слезы Влада. – Пройдет?

– Конечно, пройдет! Сама вспомни! А, забыл! Ты же не была у нас еще ни разу. Успокоилась? – Урусов мягко поцеловал жену в лоб. И неожиданно лизнул кончиком языка переносицу. Влада фыркнула рассерженно. – Вижу сам, успокоилась! – повторил поцелуй Андрей. – Малой как?

– Нормааально… – шмыгнула носом в последний раз Кошка. – Они с Анютой общий язык нашли сразу. Сейчас сидят на сумке и сказки рассказывают.

– Вот и пригодилась. Королева…

– Да хорошая девчонка, чего ты взъелся так?

– Стандартная неприязнь быдла к аристократии. Пора привыкнуть, – подмигнул Андрей и с большим трудом уклонился от подзатыльника.

– Тебе сколько раз говорить, чтобы не смел себя быдлом называть?!

– Пока им быть не перестану! Проехали, ага? И не надо меня сковородкой бить! – На этот раз уйти от удара не получилось.

Урусов задумчиво почесал загудевший затылок.

– На границе ни разу не грохнули, бомба мимо пролетела, зато родная и любимая жена до смерти забить готова! Ладно-ладно! – примиряющее выставил он ладони вперед. – Подурковали, и будет. Студент как?

– Терпимо. Все порывался бежать куда-то, но как грохнуло – сразу успокоился. Даже выпить попросил.

– Будет толк из парня, сто процентов даю. Хоть на вид – задрот задротом!

– Вот все у тебя плохие!

– А то. Я один хороший, пора привыкнуть.

От очередного избиения старшего сержанта спас кашель Германа. Водитель стоял метрах в трех от лежки и задумчиво наблюдал за семейными разборками:

– Вот гляжу я на вас и ничего не понимаю. Вроде как всему миру конец настает, бомбы сверху падают, люди погибают. А им бы, вместо того чтобы по земле кататься, пообниматься самое подходящее время…

– А сам-то чего в истерике не бьешься? – спросил Урусов, пряча бинокль в футляр.

– А у меня «Фоллаут» разных частей – с детства любимая игра. А тут, блин, интерактивная реальность в полный рост. «Газон» больше не хрипит. Поехали, старшой?

– Поехали! – закинула «Тигр» за плечо Влада и чуть ли не вприпрыжку побежала к машине.

– Похоже, что не только я по Пустошам бродить любил… – проводил Урусову Герман.

– Кому сейчас легко, Вань…

– До свидания, Антоша! Я тоже вас всех люблю.

Александра Ивановна положила трубку на столик у кресла. Ну вот, поговорила напоследок со всеми внуками. Сначала Олежка позвонил, потом Боренька, а теперь и Антоша с Риточкой… Какие же они хорошие, беспокоятся, надеются, что она не в курсе… Господи, ну что же еще делать старухе, если не смотреть телевизор и думать…

Хорошо, что их нет здесь. Бросились бы спасать ее, а это невозможно. Только сами погибли бы вместе с ней.

А так вся семья скорее всего останется жива. Много ли будет таких семей, что в надвигающемся ужасе потеряют только одну старую больную бабушку, которой и так недолго осталось… Ее дети… и внуки… Они сильные… Они выживут…

А ей уже не страшно. Ей все равно пора. Неплохая жизнь позади. Двое детей, четверо внуков, правнучку успела увидеть…

Она встала и, опираясь на две палочки, с трудом добралась до кухни. Попила чаю, вернулась в комнату, немного посмотрела по телевизору какой-то дурацкий сериал. В последнее время мыльные оперы перестали казаться такими скучными.

Новости смотреть не стала, какой смысл… Добралась до постели и легла спать. Во сне было хорошо и уютно, снились дети, внуки, маленькая Санечка… Даже ноги совершенно перестали болеть, впервые за долгие годы…

Она не заметила, как сон стал вечным, и ушла совершенно счастливой за несколько часов до того, как волна, вырвавшаяся на свободу после разрушения каскада волжских ГЭС, накрыла Самару…

Тихонько гудел мотор «уазика». В тусклом свете лампочки блокнот казался желтым. И на эту желтизну ложились черным буквы и цифры, подводящие мрачный итог.

От бригады осталось ровно четыреста пятнадцать человек. И пара сотен гражданских. Женщины, дети. Сидят сейчас в относительно целой столовой. В жилое состояние приводят по мере сил. Матрасы стелют. Занавески вешают…

Из боеспособного личного состава – двенадцать офицеров, семь прапоров, остальные – сержанты и солдаты. Из последних около четверти – сверхсрочники. Некоторые участие принимали. Это гуд.

Из плохого – ребята с ума сходят. Начинает доходить, что не игра это. А жизнь реальная. Злая, страшная и кровавая. И рестарта не будет. Как ни проси. И раненых человек шестьдесят. Из них примерно сорок до утра не доживут.

Зато боксы и склады почти целые. Завтра – первую роту на разбор жилых, за второй – снабжение, третью – в боевое охранение. На всякий случай, вдруг полезет кто. БТРы откопаем – будем ими рыть.

– Думаешь? – на соседнее сиденье залез Сундуков. Пьяный, но еще нормальный. – И правильно. Кому-то думать надо. А кому-то голыми руками камни разгребать, потому что стоны из-под них НЕ ПРЕКРАЩАЮТСЯ!