Вьющиеся розы - Элен Стюарт

Потом вернулась на кухню, припоминая, куда же могли спрятаться нужные ей бокалы. Просияла — вспомнила. Приставила табурет, потянулась и достала с самой верхней полки резного кухонного шкафчика пару высоких хрустальных фужеров, покрытых тонкой изморозью гравировки. Пожалуй, эти элементы красоты, так редко вспоминаемые ею в кружении обыденной жизни, порадуют утонченный вкус мистера Тайлера. Вполне довольная собой, Дорис слишком резко повернулась, чтобы спуститься с табурета, и пошатнулась. Быстро выпрямившись, она попыталась сохранить равновесие, но перед глазами все поплыло и табурет ушел из-под ног. Только успело ухнуть вниз сердце.

— Дорис!..

Ей очень повезло.

Стив, с середины коридора увидевший, как она шатается, взмахивая зажатыми в руках бокалами, в два прыжка преодолел разделявшее их пространство. И подхватил ее почти у самого кафельного пола.

Дорис всхлипнула от испуга и спрятала лицо на его груди.

— Дорис, милая, с тобой все в порядке? Ты не ушиблась? — Он немного отстранился и внимательно всматривался в ее лицо.

— Голова закружилась, — понемногу приходя в себя, пробормотала Дорис. — Теперь уже лучше.

— Что с тобой, тебе плохо? — Стив осторожно поднялся и бережно усадил Дорис на стул.

В его глазах было столько неподдельной тревоги и нежности, что Дорис захотелось снова сбежать. Только сил пока не было.

— Знаешь, пожалуй, я сегодня переусердствовала с уборкой, — призналась она. — Нужно было затащить коробку на чердак, а там так жарко.

— Почему же ты не попросила помощи? — Стив говорил об этом как о чем-то само собой разумеющемся. — Женщина не должна таскать тяжести.

— А кто за меня будет это делать? — Дорис независимо дернула плечом. — И к тому же до сих пор я неплохо справлялась сама.

— Несомненно. Но теперь у тебя нет такой необходимости. — Стив поднялся. — Впрочем, если ты хочешь падать от перенапряжения в обмороки, это твой выбор, — сухо закончил он.

Дорис прикусила губу. Как-то глупо получилось. Он ей помог, а она вместо «спасибо» принялась тыкать ему в нос своей независимостью. Мол, и без вас хорошо живем. Вот лежала бы сейчас на этом кафельном полу с разбитой головой, сразу бы понадобилась и помощь, и участие. Ей отчаянно захотелось загладить неловкость, но ни одной светлой мысли о том, как это сделать, не пришло в голову.

— Стив, — произнесла она как можно беззаботнее, — а как там наше вино?

— Я это выясняю. — Он внимательно рассматривал темную бутылку. — Удивительно, но она цела.

— Ты что, бросил ее на пол? — недоверчиво спросила Дорис.

— Ну да, — пожал плечами Стив, — а как бы я иначе тебя ловил. Хорошо, что в коридоре такой мягкий ковер. Печально было бы помыть пол «Шато де Траси» семьдесят пятого года.

Дорис подошла к нему, помешкала мгновение, а потом осторожно прильнула к нему, обняв сзади его спину.

— Спасибо, что поймал меня, — поцеловала сквозь рубашку твердую прямую спину, — спасибо, что принес все эти чудеса. И цветы, и пасту, и вино. После моей выходки в кафе я думала, что ты больше не захочешь меня видеть.

— Ну да. А также слышать и обонять. И осязать.

Последнюю фразу Стив произнес таким многозначительным тоном, что Дорис зарделась и едва ли не отпрыгнула от него.

Он повернулся к ней, вопросительно поднял бровь, насмешливо улыбнулся. Потом сделал широкий жест в сторону веранды.

— Дамы приглашаются к столу.

Дорис поспешно проскользнула вперед, все еще сжимая злополучные бокалы. Больше всего на свете она хотела сейчас оказаться где-нибудь далеко-далеко и чтобы ни одна мысль о мистере Тайлере не вздумала появиться на горизонте ее измученного сознания.

За весь вечер Стив не сделал ни единого намека на желание близости, ни одного напоминания о той безумной ночи. Он был насмешлив и умен. А еще необычайно внимателен к Дорис, к ее интонациям и жестам. Иногда она начинала фразу, замолкала, пытаясь подобрать слова, чтобы точнее выразить свои мысли, а Стив ее заканчивал. И так метко, что Дорис или ошарашено молчала, или от души смеялась его необычным и точным замечаниям. Он был интереснейшим собеседником. Когда Стив начинал говорить, его хотелось слушать, ловя каждое его слово. При этом он умел равно интересно рассказывать и о тонкостях бизнеса, и о традициях народов мира.

— Натадакимас, — говорил он, склоняя голову.

— Что ты сказал? — переспрашивала Дорис, улыбаясь и уже предвкушая какую-нибудь необыкновенную историю.

— Натадакимас, — серьезно повторял Стив. — Я принимаю. Так говорят в Японии перед трапезой. Я готов. Я принимаю эту еду и то, что она несет.

— Это вместо «приятного аппетита»?

— Не совсем. «Приятного аппетита» — это пожелание кому-то, а «натадакимас» — это как волеизъявление, принятие ответственности.

— Стив, тут что-то не так. — Дорис внимательно разглядывала кусочек пиццы, который собиралась отправить в рот. — Я ведь и так несу ответственность за то, что я ем. Я же в своем уме. Зачем же мне еще и говорить об этом.

Стив покачал головой:

— Вместо того чтобы спорить, просто попробуй сделать так.

Дорис непонимающе подняла брови.

— Хорошо, давай по порядку. — Стив подтянул одну из ближайших розовых гроздьев. Цветы зашуршали, несколько круглых лепестков упало на стол. — Посмотри на эту ветку. Какая она? Чем пахнет? Какова на ощупь?

Дорис нерешительно дотронулась до махровой шапочки цветка. Втянула носом воздух. Замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом осторожно оторвала один из лепестков и отправила его в рот. Пожевала. И улыбнулась.

Стив внимательно следил за ее манипуляциями, любуясь естественной грацией ее движений. Она так искренне и серьезно подошла к игре, которую он предложил. Удивительная девушка!

— Обязательно говорить о своих ощущениях? — спросила она.

— Нет. Главное, уловить сам механизм познания, принятия мира.

— А теперь проделать то же, только с едой?

Стив кивнул, наполняя бокалы темным густым вином.

— Если хочешь, можешь попробовать вот с этим. Только скажи вначале «я принимаю».

Дорис осторожно взяла бокал. Вдохнула немного терпкий аромат, поймала рубиновой влагой лучик вечернего солнца, закрыла глаза, ощупывая бокал кончиками пальцев.

— Натадакимас, — наконец сказала она, и это слово прозвучало почти как заклинание, обращение к духу виноградной лозы, спящему в ее бокале. Она отпила, раскатала языком по нёбу тонкую каплю, впитывая ее аромат. Сделала еще один глоток.

— Стив, это самое вкусное вино, которое я когда-либо пробовала.

— Я рад, что тебе нравится. Вино и правда неплохое. Но как тебе это «я принимаю»?