Загадка Скапа-Флоу - Александр Корганов

Менее чем в 250 метрах от острых и диких утесов Мейнленда, Прин скомандовал тоном, вновь ставшим спокойным:

– Лево на борт!

– Руль лево на борту, – доложил Шмидт из рубки.

– Курс 300!

В очередной раз корабль резко развернулся. Как тень лодка проскользнула на середину прохода Кирк-Саунд между Мейнлендом и Лэмб-Хольмом, подгоняемая течением.

Из тысяч искр образовался синий свет, медленно перекочевавший в оранжево-желтую часть спектра. Затем крутые берега и островной пейзаж погрузились в кромешную тьму, подчеркнув впечатление необитаемости.

Фон Фарендорф внезапно ощутил, что его оглушает рев дизелей. Привыкший к этому звуку, он был склонен его игнорировать, но контраст с окружавшей их полнейшей тишиной, был слишком разителен. Пальцы схватили бинокль, висевший на груди. Ему казалось невероятным, что люди на берегу до сих пор не пробили тревогу. Он покосился на Эндрасса. Неподвижное лицо старпома оставалось бесстрастным. У этого парня были железные нервы. Осторожно он толкнул Хэнзеля локтем в ребро.

– От нашего грохота они, в конечном счете, проснутся, и будет весело, – прошептал он в ухо рулевому-сигнальщику.

– Если они не все поголовно оглохли, а, похоже, это именно так, – ответил Хэнзель шепотом, чтобы не услышал командир. Фон Фарендорф покачал головой, подчеркивая свои сомнения, и вновь вернулся к вахте.

– Стоп дизеля! Моторы средний вперед! – скомандовал Прин, словно подслушав, о чем перешептывались его люди.

Рев M.A.N-овских дизелей внезапно смолк. Обрушившаяся как топор тишина окутала лодку. Это было не просто отсутствием звука, а физическим наступлением тишины. Журчание течения перекрывало тихий гул электромоторов. U-47 сливалась с окружающей средой, становясь тенью среди теней. Напряженность на мостике спала. Подсознательно каждый человек чувствовал, что ночь и тишина создали невидимый щит для вражеских глаз и ушей. Призрачная вуаль плыла в прояснившемся небе. Командир со старпомом всматривались в свои бинокли в направлении блокшивов.

– Последнее препятствие перед Скапа-Флоу, – почти радостно воскликнул Прин. – И выключить эхолот, – добавил он в переговорную трубу.

– Точно как на фотографии, – заметил Эндрасс, не отрывая глаз от бинокля.

Прин согласился, внутренне поздравляя себя за то, что не поленился запечатлеть в памяти все детали карт и аэрофотосъемки, поскольку все увиденное точно соответствовало этим деталям.

Внизу в ЦП Шпар, склоненный над картой, как мог, способствовал успешному продвижению своей лодки.

За три четверти часа течение полностью поменяло направление, и с 23.12 повернуло на запад, то есть прямо к Скапа-Флоу. Командир не колеблясь, как это и было задумано, собирался следовать северным проливом. Он был не так глубок, как южный проход, но в последнем наблюдалось противотечение у юго-восточного берега острова Лэмб-Хольм. Они намеревались войти в канал примерно в 00.15. Шпар решил проверить высоту прилива в Кирк-Саунд. Он взял лист бумаги, на которой отмечал время полной и малой воды у мыса Бюррей, выбранном как расчетная точка.

«13-го октября: малая вода – 17.13, полная вода – 23.23.

14-го октября: малая вода – 05.34, полная вода – 11.45.»

Быстро проведя вычисления, он получил тот же результат:

В полночь высота прилива в проходе Кирк-Саунд должна быть на 3,2 метра выше нуля глубин, уменьшаясь до нуля к 05.00. Он вернулся к карте, чтобы сверить показания эхолота, цифры, которые знал наизусть. С их осадкой 5,1 м глубина будет достаточной, но не больше того.

В проходе между блокшивами под килем останется лишь несколько сантиметров. Лодка достигла изгиба, где Кирк-Саунд поворачивал налево.

– Ложиться на курс 260!

– На румбе 260! – доложил Шмидт в переговорную трубу.

Прин оцепил расстояние, отделявшее их от блокшивов, в 6-7 кабельтовых, и те стали расти на глазах.

– Пойдем севернее блокшивов, – обронил он без лишних комментариев.

Он снова взял бинокль и сосредоточился на блокшиве, ближайшем к норду. Его силуэт продолжал темнеть на фоне скал Мейнленда, четко выделяясь на фоне молочной поверхности пролива Кирк-Саунд. Это было все, что осталось от двухмачтового парусника. Могучая сила течения заставила его развернуться на ост, подобно воротам калитки, параллельно берегу.

Теперь Кирк-Саунд был зажат выступом Мейнленда справа и Лэмб-Хольмом слева. Скорость течения в этом бутылочном горлышке, суженном наличием блокшивов, значительно возросла.

Полярное сияние внезапно прекратилось, погрузив острова в непостижимую темноту. Прин опустил бинокль на грудь, не проронив ни слова. Явственно слышалось шипение водяных струй. С неба лился синий свет, холодный как ледяной ветер, стегавший их лица. Заграждение приближалось с невероятной скоростью.

– Право на борт! Так держать!

– На румбе 270, – репетовал Шмидт.

Течение подхватило U-47 и швырнуло вправо к парусному судну, словно соломинку. Лодка начала рыскать по курсу то вправо, то влево.

Находившемуся в рубке Шмидту стало очень трудно удерживать заданный курс. Руль был бессилен. Прин постоянно корректировал курс. Стоявший внизу Шмидт, уставившись на компас, неистово вертел штурвал то в одном направлении, то в другом. Опытный матрос обливался потом.

Люди на мостике оставались неподвижными. Все вертелось в неистовом темпе, но те несколько мгновений показались бесконечностью.

Свободное пространство между затопленным парусником и останками парохода казалось едва достаточным, чтобы позволить U-47 проскользнуть через него. Малейшая ошибка могла стать фатальной.

Обстановка напоминала дурной сон. Течение, ударяясь о борт парусника, образовало внушительный бурун в его носовой части, и всем показалось, что на палубе замаячили тени команды призраков.

Перед пароходами, затопленными поперек пролива Кирк-Саунд, природный изгиб заставлял поворачивать огромную массу воды, неумолимо впитывавшуюся областью пониженного давления, возникавшей между остовами затонувших судов. Море вторгалось туда с дикой силой, сопровождаясь шумом водяных масс.

Наконец остов парусника миновал траверс рубки. И кровь вновь застыла в его венах.

Огромная якорная цепь, простиравшаяся из северной оконечности железной громады, преградила путь лодке. Цепь, натянутая под углом 45°, уходила в самый центр кипящей поверхности канала.

– Дерьмо! – воскликнул фон Фарендорф.

– Стоп, левый мотор!

– Правый, малый вперед!

– Лево на борт!

Самообладание в голосе, отдававшем эти приказы, возымело должный эффект. Дьявольская череда опасностей, было захватившая их, была разрушена. Поведение находившихся на мостике не ускользнуло от внимания Прина. Действие активизировало все его способности. Каждая секунда была учтена, а на страхи не оставалось времени. Солидно утвердившись на широко расставленных ногах и положив руки на плоское ограждение мостика, он был един со своим кораблем, подобно конному рыцарю.