Земля 2252 - Сергей Куц

Ниче! Андрей сплюнул. Дай только добраться до тебя, жирдяй, если выкупишь. Продавец и покупатель спорили, а обещанной помощи все нет. Адрей покосился на человека в шляпе, который тер ладонью бородку. Заметив взгляд Ливадова, тот, наконец, вмешался. Показал четыре пальца.

Жирный замолк, крякнул и с явным сомнением окинул взором Ливадова. Досадливо скривил толстые губы и будто нехотя выставил перед собой пятерню, на что последовало гневная тирада от говорившего с Андреем. Он что-то громко говорил на грубом, напоминающем немецкий, языке и постоянно махал рукой, указывая на нечто, что находилось за пределами лагеря. Старший из охотников за головами слушал его с неприкрытым удовлетворением.

Шесть! Человек в шляпе и бандане поднял обе руки. Толстяк засопел, поглядел исподлобья сперва на конкурента, потом на Андрея. Вновь презрительно скривился и, буркнув что-то себе под нос, сдался. Офицер работорговцев кивнул и задал вопрос новому хозяину Ливадова, тут же получив отрицательный ответ. Впрочем, он, вероятно, устраивал работорговца, потому что, снова кивнув, старший продолжил вместе с толстяком дальнейшую торговлю. Они перешли к следующему пленнику, дикарю, а человек в гангстерской шляпе остался около Ливадова.

Улучив момент, когда посторонних взоров вроде бы нет, человек в шляпе сделал знак держать рот на замке. Без вопросов! Андрей не возражал. Кто бы ни был этот тип со смуглой кожей, чёрными усикам и короткой бородкой клинышком, но, кажется, Ливадов нашел в нем спасение. А на кой чёрт тогда нужно было выкупать его да держать в тайне, что разговаривает по-русски?

Может, тоже русский? Вдруг здесь в будущем русские своих не бросают? Но погоди, Андрюха, не радуйся раньше времени. Эх… Ливадов не мог ничего поделать с собой. Казалось, что вот-вот будет освобожден. Внутренне он уже ликовал. Хорошо еще, удавалось сохранять маску безразличия и не выдавать себя, как об этом намекнул знаками Рамирес.

В голове сразу закрепилось именно это прозвище для человека в гангстерской шляпе. Похож он на латиноса: не слишком высокий, щупловатовый, примерно одного с Андреем телосложения, только вдвое старше. По тому, как носит оружие, видно, что для не понтов. Чувствуется это; Андрей был уверен, что автомат неизвестной конструкции на плече его хозяина и два пистолета, которые в кобуре не разглядеть, будут применены быстро и легко, коль возникнет такая нужда.

Рамирес — он будет называть его так, пока не узнает настоящее имя — ждал, когда толстяк и предводитель охотников за головами закончат обход рабов. Жирный взял всех мужиков и хотел бы приобрести еще и женщин с детьми, но офицер наотрез отказался расставаться с этой частью товара. Странно, однако ж многое еще придется узнать в этом прекрасном новом мире.

Продавец и двое покупателей скрылись в брезентовой палатке, откуда утром и появился офицер. Туда же торопливо зашел один типов в чёрном комке и красной папкой подмышкой. Сделку будут оформлять, а это их нотариус. Андрей вспомнил, как ходили два года назад принимать бабушкино наследство.

Рамирес пребывал в палатке недолго, он скоро вышел и вместе с ним к Ливадову подошли двое автоматчиков из лысых работорговцев. Они отстегнули Андрея от общей цепи, но снимать ошейник и наручники не спешили. Встали с боков от Ливадова и вдруг схватили за руки: хватка у них была крепкая.

Андрей процедил от неожиданности ругательство, на, которое, однако, никто не обратил внимания, да и сам Ливадов сразу забыл о нём. Подозрительное что-то здесь мутят. Человек в шляпе поднес к шее пленника надетые на левую руку большие часы — по крайней мере, это нечто крайне сильно напоминало их. Внутри ошейника раздался отчетливый щелчок, и через три удара шею с задней стороны больно кольнуло.

Рамирес удовлетворенно хмыкнул и поднял на уровень глаз Андрея руку с часами. Затем демонстративно поднес к ней правый указательный палец и нажал на часы. Укололо так, что из глаз посыпались искры. На мгновение почудилось, что они даже лопнули.

— Сука, — Андрей вцепился в долбанный ошейник.

Не помешали и браслеты на запястьях, а солдаты черной форме с ремнями крест на крест на груди и спине, оказывается, бросили хватку. Боль такая была, что Ливадов не заметил, как его отпустили.

— Твари, — пробормотал Андрей; из глаз против воли текут слезы.

Двое в чёрных комках заржали еще больше, их откровенно веселило недавнее страдание пленника, и не только их. Смеются и рабы, что еще прикованы к общей цепи. Товарищи по несчастью, блин.

— Это, — спаситель Рамирес тоже ухмылялся, — чтоб ты понял, кому теперь принадлежишь

— Не боишься, — прохрипел Андрей, — по-русски-то… Услышат.

— Эти? — человек в шляпе презрительно оглядел окружавших его. И рабов, и охотников за головами. — В стаде никто ничего не поймет. Я опасался лишь толстяка Эраста.

— Воды дай.

Новая вспышка боли. Когда Андрей пришел в себя, увидел нахмурившегося Рамиреса.

— С хозяином так не говорят, — произнес он сквозь зубы.

Опять боль. Ливадов уже на земле.

— От господина ничего не требуют и ничего не просят. Ясно?

Андрей потупил взор, чтоб его новый хозяин не обнаружил в глазах лютую ненависть. Задушить бы эту сволочь!

— Ясно тебе? Не слышу!

— Ясно.

Посмотрев исподлобья на Рамиреса, Ливадов вдруг не обнаружил в нём и намека на вспышку озлобленности. Человек в шляпе вновь безмятежно и приветливо улыбался.

— Идем, — сказал Рамирес.

Не глядя на приобретение, человек в шляпе и бандане, новый хозяин Ливадова, двинул прочь. Мурлыкает, сука, что-то себе под нос. Андрей поднялся и последовал за ним в трех шагах позади. Рядом ступал бородатый и чрезвычайно угрюмый мужик в черном комке. Конвоир был вооружен коротким копьем и парой ножей на поясе.

Мог бы и с голыми руками быть! Ливадов понимал, что легко справится с бородой. Даже с надетыми наручниками — в спезназе обучили и такому — да скорей всего доберется и до безмятежно ступающего впереди Рамиреса, но он не передушит всех работорговцев и охрану торга.

Надо ждать иного момента, чтоб освободиться и свести появившиеся счеты. Хозяин Андрея двигал в противоположную сторону от деревянного частокола в центре рынка рабов. Шли иным путем, чем в него заехали клетковозы. Вокруг покупают и продают людей. Под детский плач: здесь никого не заботит, если ребенка разлучат с матерью. Андрей сжимал кулаки и мрачно таращился в спину Рамиреса, что сейчас символизировал для него работорговлю.

Минули очередную стоянку грузовиков с тремя группками распроданных людей — мужики отдельно, женщины и дети тоже. Ливадов старался не смотреть на рыдающих малышей; грязных, словно звереныши. Лишь тихо ругался про себя.

Показались столбы с колючей проволокой, деревянная смотровая вышка и распахнутые ворота, возле которых маялись от безделья с десяток автоматчиков в черной форме и с калашами. Конвоир Ливадова крикнул что-то охране на воротах и после поднятый руки в ответ повернул в центр рынка, а Рамирес даже не оглянулся, чтоб проверить, следует ли за ним Андрей.