Назад, в пионерское лето - Денис Георгиевич Кащеев

моему старому знакомому. Справа среди березовых стволов уже нарисовался третий, с виду пожиже, но тоже далеко не дохляк. Короткий взгляд влево: там, разумеется, ошивался четвертый.

Грамотно обложили, что тут скажешь. А я, дурак, прозевал…

— Ну, что? — с ухмылкой бросил мне между тем Игонин.

— Что — что? — мой взгляд снова заметался по сторонам — на этот раз уже не высматривая противников, а в поисках хоть какого-нибудь импровизированного оружия: палки там или камня — с голыми руками одному против этих четверых громил ловить мне было совершенно нечего, несмотря ни на какое каратэ.

— То «что», что с десяток свидетелей подтвердят: я сейчас сижу в своей палате и никого не трогаю, — хищно прищурившись, процедил Игонин. — И кто избил до полусмерти какого-то Резанцева — ни сном ни духом!

— А что только до полусмерти-то? — хмыкнул я, не переставая стрелять глазами вокруг.

— В смысле? — не понял бугай такого отступления от задуманного им сценария.

— В прямом, — обронил я. — Вышел на бой — будь готов убить. Или умереть…

В траве неподалеку что-то блеснуло. Не веря в свою удачу, я присмотрелся: в каком-то шаге от нашей дорожки лежала пустая бутылка.

В общем-то, в пионерском лагере, по крайней мере, в знакомом мне «Полете», такое почти невозможно. Во-первых, бутылке тут особо неоткуда взяться. Во-вторых, никто такую полезную вещь не выбросит: можно, например, сполоснув, наполнить ее из-под крана, оставить на ночь, а утром чистить зубы не ледяной водой — а нормальной, комнатной температуры. Ну и в-третьих, уборка территории — важнейшее ежеутреннее пионерское мероприятие, если после тебя старший вожатый найдет на земле хотя бы конфетный фантик — не то что бутылку — проблем не оберешься!

Вот только лагерная смена-то еще толком не началась, а те, кто готовили к ней «Полет», похоже, были не столь чистоплотны…

Быстро шагнув в сторону, я присел, схватил бутылку за горлышко — попутно заметив, что она не пивная, как мне сперва подумалось, а из-под «Буратино» (эх, жаль не винная или водочная, эти удобнее!) — и от души саданул ею по плите дорожки. Делать «розочки» мне не приходилось уже лет тридцать — с начала 90-х — и, видать, былой навык подзабылся — с первого раза бутылка не разбилась. Я ударил снова — резче и сильнее — и вот теперь преуспел, получив-таки вожделенное оружие.

Тем временем, должно быть, не сразу сообразив, что такое я творю — подумав, что пытаюсь удрать — Игонин дернулся на меня, но я уже поднимался ему навстречу, выставив перед собой кривое острое стекло.

Первоотрядник поспешно отпрянул.

— Куда же ты, приятель? — в деланом удивлении вздернул брови я. — Вы тоже далеко не уходите, — бросил остальным. — Сейчас будет веселье! — растянул я губы в самой идиотской улыбке, на которую только был способен.

— Васек, да он реально псих! — пробормотал, повернувшись к Игонину один из его прихвостней.

— Эй, я на такое не подписывался! — заявил второй, за моей спиной.

Третий тоже пролепетал что-то жалкое.

— Нападайте же! — подстегнул их я, переводя взгляд с одного на другого и проникновенно заглядывая каждому в глаза. — Или валите — и оставьте меня уже в покое! Раз и навсегда! Ну?!

— Братан, прости, но лично я — в корпус, — бросил своему главарю громила, ошивавшийся у меня в тылу — к слову, беспокоивший меня сильнее прочих — очень уж неудобно было держать его в поле зрения.

— Точно псих… — в свою очередь прошептал Игонин. — Правильно, ну его на хрен, от больных лучше держаться подальше! — добавил он, уже суетливо пятясь.

Не прошло и пяти секунд, как на дорожке мы с Младшим снова остались одни-одинешеньки.

7. Отбой

Юг Московской области, 1 июня 1985 года

«Знаешь… — потеряно пробормотал мой внутренний собеседник. — Меня все больше и больше пугает будущее, из которого ты свалился на мою голову. У вас там правда все настолько жестко?»

«Десятилетие на десятилетие не приходится, — пожал я плечами. — Сейчас еще нормально, кстати. Но было… по-всякому…»

«Ты действительно собирался так поступить, — кажется, вне всякой связи с моим ответом выговорил Младший. — Убить или быть убитым…» — это был не вопрос — уверенное утверждение.

«Ну…» — протянул я.

На самом деле, скорее все же нет, чем да. К драке я был готов, к убийству — кто бы ни оказался жертвой — наверное, все же нет. Хотя как бы там еще все обернулось, не отступи Игонин — Бог знает: горлышко бутылки — штука опасная, но четыре на одного есть четыре на одного…

К слову, всерьез резать кого-то «розочкой» мне не доводилось даже в 90-е. Угрожать применением, как вот сегодня — да, было дело пару раз, но пускать в ход — к счастью, нет… Переть рогом на наставленную на тебя острую стекляшку — это нужно либо совсем мозгов не иметь, либо напрочь затуманить их алкоголем, а то и чем позабористее. Последнее, вроде бы — все же не про пионерский лагерь…

Но самого по себе грозного оружия в руках для бескровной победы и здесь могло оказаться недостаточно.

«Я так сразу и понял», — должно быть, принял между тем мое неопределенное «ну…» за безусловное «да» Младший.

«Я понял, что ты понял, — в том числе на этом, признаться, у меня и строился расчет. — Знаешь, у японских самураев был такой обычай, — продолжил я. — Прежде чем пустить в ход мечи, они устраивали дуэль взглядов. И случалось, что, увидев в глазах противника собственную смерть, один из воинов капитулировал без боя. Вот и Игонин с его прихвостнями поступили так же…»

О чем я умолчал, так это о том, чей взгляд так напугал сбежавших первоотрядников. Не мой — в душе я был в себе далеко не так уверен, как стремился показать, и это запросто могло проскользнуть. Нет, Младшего — который как раз воспринимал мой настрой однозначно: победа или смерть. Именно это, ослабив контроль, я и позволил прочесть в наших глазах противникам.

Но знать об том моему юному пионеру пока не стоило — а то, глядишь, в следующий раз не сработает. А что его, этого следующего раза, не случится, зарекаться