Лирелии - цветы заката - Екатерина Евгеньевна Алешина

цепких смертельных объятий неизвестного зверя, я ощущал, как силы стремительно покидают меня, словно вместе с кровью это нечто выпивало и мою жизнь. При всей моей природной физической силе эта тварь оказалась в разы сильней. Теряя сознание, я вдруг почувствовал сильный толчок, после чего упал на землю. Около меня, где-то совсем близко послышалась возня, рык и звуки борьбы, а потом мне разжали зубы, и рот заполнило что-то теплое, соленое с металлическим привкусом. Неужели меня поят кровью? Я закашлялся.

- Пей! – приказал чей-то голос.

Прежде, чем мое сознание окутала тьма, я успел подумать, что если это смерть, то я должен успеть догнать Ингерд.

***

Уже на следующий день на закате я хоронил свою жену. Смотрел на пламя погребального костра, ощущая, как пустота внутри постепенно разрастается и пожирает меня. Теперь у нее на это будет очень много времени. Целая вечность…

Всего лишь один день перевернул мою жизнь так, что теперь я сам себе напоминал человека, ищущего выход из темной комнаты с завязанными глазами. Я был готов ко многому, но все произошедшее оказалось слишком даже для меня. В душе моей царил поистине вселенский хаос, и я не ведал, что ждет меня впереди, и что мне теперь делать со своей жизнью. Теперь уже вечной. Даже думать об этом было странно. Или даже страшно… Вся моя прежняя жизнь, которая существовала еще два дня назад, сейчас казалась чем-то отныне недостижимым и навеки утраченным. Хотя, так оно тогда и было. Я должен был, как старший сын и наследник, принять дела отца, и потом через много лет передать это имение уже своему старшему сыну. Сыну, которого мне родила бы моя Ингерд.

Оранжевые языки огня поглотили ту, что навсегда осталась в моем сердце. На следующий день еще до рассвета мы с братом покинули наши родные земли, которые по закону перешли семье нашего родного дяди. А мы… Как будто погибли вместе со всеми. Исчезли без следа, словно нас и не было здесь. Всех погибших спешно похоронили в тот же день, пока мы с Вальгардом проходили обращение. Как объяснил мне Олег, который и напоил нас своей кровью, он не стал хоронить Ингерд вместе со всеми, поскольку подумал, что я захочу это сделать сам. Он не знал, кем девушка приходится мне, когда нашел нас, но догадался, что она моя невеста или жена. А тем, кто вероломно напал на наше поселение, оказался двоюродный брат моего отца, ставший ради этого вампиром. Он предал нас. Меня и Вальгарда он не планировал обращать, а просто убить, как и всех остальных. Жаль, что Совет потомков Фаэтона казнил его за нарушение запрета о насильном обращении. Я предпочел бы расправиться с ним собственноручно.

Так и началась моя новая жизнь. С постепенного и мучительного осознания потери любимого человека, когда все, что у тебя осталось – это память. Олег подарил нам жизнь, с которой я тогда не знал, что и делать. Мне казалось, что у меня нет будущего. В тот момент я не осознавал в полной мере того, кем стал теперь. Рассказ Олега о других расах, мирах и пространственных порталах плохо укладывался в голове и звучал, как бред душевнобольного с богатой фантазией. Но это была наша новая реальность, и ее стоило принять как можно быстрей, чтобы не сойти с ума. Светлый разум мне еще пригодится. Вновь и вновь в памяти всплывали последние слова супруги. Они не выходили у меня из головы, и я то и дело задумывался над их смыслом. «Я еще приду к тебе. Все повторится. Ты найдешь меня. И через тысячу лет вновь выпадет снег, и тогда я вернусь. Моя дорога к тебе будет устлана цветами и снегом». Стоило ли трактовать ее слова прямо или же искать в них скрытый смысл? Ингерд в первую же ночь нашей супружеской жизни поведала мне, что с детства могла предвидеть некоторые события, но только те, которые не касались ее самой. Собственная судьба оставалась для нее загадкой, и она всегда говорила, что это к лучшему. Неужели перед своей смертью Ингерд смогла увидеть что-то о себе?

Тысяча лет… Боги, это же десять веков! Тогда мне даже страшно было подумать о том, что можно столько жить. Если бы только рядом была она…

- Я дождусь тебя, Ингерд. И найду, где бы ты ни была. Только вернись. Если же ты не вернешься, эта тысяча лет ожидания потеряет всякий смысл. Как и вся моя вечная жизнь, - говорил я с ней как с живой, неотрывно наблюдая за пламенем погребального костра.

Как ни парадоксально, но, даже находясь в Небесном мире все эти сотни лет, супруга придавала смысл моей жизни, вдохновляла меня и вселяла надежду. В минуты невыносимой печали я думал о том, что это нужно пережить ради того, чтобы однажды мы снова были вместе. Осваивая новые ремесла, я думал о том, что моя Ингерд сказала бы на это. Понравилось бы ей то, чем я занимаюсь? Когда я увлекся изучением драгоценных камней и ювелирным делом, то изготовляя очередное украшение, думал о ней и представлял, как бы оно выглядело на моей супруге. За все это время у меня собралась их целая коллекция, посвященная Ингерд. Эти украшения терпеливо ждали своего часа. Как и я.

Одно лишь огорчало меня – с некоторых пор Ингерд перестала мне сниться. Если быть точным, то около двадцати лет назад. Эти сны были подобны ниточке, связывающей нас даже сквозь миры и годы, и мне всегда казалось, что некая часть ее души всегда где-то рядом. Но когда она перестала являться мне во снах, эту ниточку словно обрубили. Я безумно скучал по этим встречам и терзался мыслями, почему же так произошло. Неужели ее душа чем-то обижена? И в тот момент, когда меня переполняли боль и горечь, от которых хотелось бежать на край света, случилось чудо – Ингерд не просто приснилась мне, как раньше. Она позвала меня! Позвала по имени, и сказала: «Я здесь!» И сон был вовсе не сном, а словно какой-то параллельной реальностью, в которой встречаются наши души, пока мы спим.

Пробуждение мое после этого необычного то ли сна, то ли видения было самым дивным за многие годы. Даже не припомню, когда это я в последний раз просыпался с невероятным трепетом в душе и волнительным предвкушением чего-то прекрасного, будто ожидавшего меня за порогом. Нетерпеливо перебирая пальцами уже изрядно