Анатолий Тарасов. Битва железных тренеров - Федор Раззаков

В «Спартаке» таким игроком, к примеру, был Евгений Зимин, которого в 1967 году, когда в команде сменился тренер (ушел В. Бобров), Тарасов пытался переманить к себе, отправив в качестве парламентера своего игрока Виктора Полупанова. Однако про эти переговоры стало известно прессе («слив» произошел по инициативе «Спартака»), появились статьи об этом, и Тарасов, озадаченный этим шумом, вынужден был приостановить процесс переманивания в ЦСКА талантливых игроков из других клубов. Однако прежде, чем это произошло, он успел-таки обзавестись сразу несколькими игроками, которые очень скоро войдут в элиту не только советского, но и мирового спорта. Впрочем, расскажем обо всем по порядку.

В 1967 году в ЦСКА произошло очередное обновление состава: из команды ушли четверо игроков, а взамен пришли пятеро, причем трое из них вскоре прославятся на весь мир. Среди ушедших значились: Виктор Толмачев (вратарь), Александр Альметов, Николай Подкопаев, Виктор Еремин. Среди пришедших: Александр Пашков (вратарь), Александр Смолин, Борис Михайлов, Владимир Петров, Валерий Харламов. Пашков и Петров пришли из столичных «Крыльев Советов», Михайлов из столичного «Локомотива», Смолин и Харламов были воспитанниками ЦСКА.

Отметим, что Смолин очень нравился Тарасову — тренер называл его «богатырем» за его высокий рост и силу. А вот к низкорослому Харламову тренер ЦСКА отнесся без всякого почтения, заявив по его адресу: «Таких конько-горбунков у нас и без него перебор». После чего отправил Харламова в чебаркульскую «Звезду». А вернул его обратно в ЦСКА опять же не Тарасов, а его помощник Борис Кулагин, которому донесли, что Харламов в «Звезде» играет как бог — буквально «рвет» всех подряд.

А. Тарасов и его ученик — В. Третьяк

О том, как его встретил ЦСКА и какие нравы там царили, вспоминает будущий партнер Харламова по тройке Б. Михайлов: «20 июня 1967 года, за пять дней до конца отпуска, я начал тренироваться в ЦСКА. У Анатолия Тарасова было такое правило — сначала посмотреть на новичков. Потом нас представили игрокам основного состава, которые приняли меня благожелательно. В ЦСКА вообще не было «дедовщины», хотя определенные пожелания старших требовалось выполнять. Я, например, в 23 года не стеснялся погрузить в автобус баулы с формой, связки клюшек, это входило в обязанности всех новичков. На сборах после ужина нам в холле ставили огромную кастрюлю с морсом и черпачком. Первыми подходили и наливали его себе ветераны, хоккеисты сборной, а потом уж мы, бывало, доставалось совсем немного. Но упаси бог пожаловаться, этого и в мыслях не было.

На сборах мы жили на базе в Архангельском. Там когда-то были конюшни, они до революции принадлежали князьям Юсуповым. При советской власти армейское начальство решило, что в этом прекрасном местечке можно поселить спортсменов. Так вот, одно крыло приспособили для мастеров, в другом отдыхал младший офицерский состав, в самом же санатории жили военные с высокими званиями. По сегодняшним меркам условия были спартанские. В комнате по нескольку человек. Моими соседями стали опытнейшие Вениамин Александров и Владимир Брежнев. Мои молодые партнеры, бывало, спрашивали: не обижают ли? Наоборот, с ними было интересно. Всякие истории мне они рассказывали, уму-разуму учили. Собственно, это была школа. И я тянулся к ним. Лишь иногда по утрам был недоволен, часов в семь они будили меня: вставай, молодой, открой форточку. Потом, когда они покурят, комната проветрится, я эту форточку и закрывал. Да досыпать ложился. Но я не обижался, это было и частью воспитания. В обычной жизни все было на равных. Более того, я пользовался особым доверием — на сборах меня приглашали играть в карты наши ветераны.

Как-то в Кудепсте после дневной тренировки, когда по указанию Тарасова мы должны были ложиться спать на пару часов, дядя Веня, как мы звали Александрова, говорит: пойдем на пляж, в преферанс поиграем. И пошли, Владимир Брежнев, Вениамин Александров и мы с Володей Петровым устроились за столиком под тентом — красота. Вдруг смотрим: Анатолий

Владимирович купаться идет — нас, конечно, как ветром сдуло. Но Тарасов нас засек. И потом на собрании снимал с меня и Володи Петрова стружку: мол, если вы не выполняете мои указания, значит, я плохой тренер. Про Владимира Брежнева и Вениамина Александрова не вспоминал, считал, что нельзя отношения с ветеранами портить. И еще он их по-настоящему уважал. Анатолий Тарасов при всем его таланте, волевом характере прекрасно понимал, что не только он создал команду, а она играет и, как говорят, «кормит» его.

Тарасов почти никогда не обсуждал с молодыми нехоккейные темы. С ним могли беседовать только звезды, ветераны. Мостиком между нами и Анатолием Владимировичем был второй тренер — Борис Петрович Кулагин. Хоккеисты не видели в этом ничего отрицательного, полагая, что это форма работы тренера. Но, понятно, в тренировочном процессе, в матчах, на собраниях, разборах игр первым лицом был Тарасов.

Хоккеистов готовили только на победный результат, даже второе место в первенстве страны считалось неудачей. Естественно, это постоянно заставляло Анатолия Владимировича работать требовательно, жестко. Он сам, если хотите, постоянно находился под колпаком. От него ждали в Министерстве обороны СССР только золотые медали. Наверное, можно сказать, что Тарасов шел по краю пропасти без страховки. Конечно, все знали его высочайший тренерский уровень. Но щадить, скажем, при двух подряд вторых местах, особенно после того как началась победная серия сборной СССР в шестидесятые годы, не стали бы. Любое неосторожное движение — и можно легко сорваться. В принципе, все это относилось и к хоккеистам.

Когда я пришел в ЦСКА, закончил играть Константин Локтев, были проблемы у Александра Альметова. И Анатолий Тарасов взял меня на позицию Константина Локтева, а Владимир Петров из «Крыльев Советов» должен был заменить Александра Альметова. Мы поняли, на что ориентирует Тарасов. Речь шла о звене, которое, по его задумке, было бы способно решать самые сложные задачи. Откровенно говоря, в тот момент я о сборной не думал, все мысли были сосредоточены на том, как закрепиться в ЦСКА. Сделать-то это было сложно.

Безусловно, мы были не единственными, на кого он нацелился. Имелась в ЦСКА и другая молодая пара — Виктор Еремин и Александр Смолин. И в ходе подготовительного периода никто не знал, кого выберет Тарасов. Как я потом убедился, он имел на наш счет свои планы. Понимая, что сразу на уровне армейцев любому заиграть сложно, Анатолий Владимирович предполагал использовать нас вместе с Вениамином Александровым, пожалуй, одним из сильнейших левых крайних в мире, который и стал нашим играющим тренером. И звали мы его уважительно — дядя Веня.

Если говорить о нагрузках, то тренировочный процесс в ЦСКА, конечно, отличался от тех, что были в «Авангарде», «Локомотиве». В Саратове Роберт Дмитриевич Черенков практиковал так называемые тренировки с интервалами. Например, надо было пробежать 10 отрезков по 400 метров с небольшими перерывами. Я кричал ему: что мы — легкоатлеты? Кроме того, сам тренировочный процесс был интенсивнее, объемнее, он включал упражнения на ловкость, выносливость, скоростно-силовые элементы. В «Локомотиве», кроме того, особое внимание уделялось штанге. Приходилось приседать с нею или толкать вес в семьдесят процентов от собственного. Делать эти упражнения требовалось не менее 15 раз, иначе не уложишься в норматив. Были рывки на 30 метров, бежали 100, 400 метров. То есть нагрузки в зависимости от уровня клуба шли по восходящей.