Мертвец - это только начало - Евгений Сухов

Этот день стал именно таким, только в этот раз они направлялись на какую-то крупную светскую тусовку, где, как обещал Куликов, в компании дюжины известных политиков будет десятка полтора деятелей искусств: художники, писатели, поп-звезды. Мероприятие было ангажированным, под острый соус и великолепные отбивные нарождающаяся партия с импровизированной трибуны хотела запустить бациллу политики в светлые умы. Вряд ли им это удастся – голодное брюхо к учению глухо.

Куликов хотел пойти на это сборище не потому, что нуждался в общении. По характеру он был малоразговорчив, а если все-таки говорил, то его речь больше смахивала на разговор бравого генерала с необстрелянными солдатами. Ему просто были необходимы свежие ощущения, без них он высыхал. Нечто подобное испытывает наркоман, умирающий от ломки до тех пор, пока в его кровь не попадает очередная доза. Соседство с опасностью наполняло жизнь смыслом, и это был единственный наркотик, к которому Куликов оставался неравнодушен.

Взяв Ольгу под руку, Стась бережно вел ее через длинный коридор в просторный зал, где уже были расставлены столы со всякой снедью. Оттуда, на фоне негромкой мелодичной музыки, раздавалось бренчание металла, звон стекла и обрывки фраз. У самого порога, в дорогих серых костюмах, возвышались великовозрастные мальчики, они жизнерадостно улыбались каждому, будто рассчитывали на щедрые чаевые.

Со стороны Стась с Ольгой представлялись роскошной парой. Прямая осанка Ольги и глубокое декольте на ее бальном платье притянули к ней немало восторженных взглядов. Куликов видел успех Ольги и относился к нему обыкновенно, как человек, привыкший к тому, что ему достается все самое лучшее.

– А этих мальчиков, про которых я тебе рассказывала… ты их убил?

Ольга подняла глаза. Лицо Куликова выражало озабоченность и ни малейшего беспокойства. На нее смотрел человек, уверенный в своей правоте.

– Если я тебе скажу, ты мне все равно не поверишь… Может быть, ты устала от меня? Устала от моей опеки, так и скажи. Крикни, что рядом с тобой убийца… Признаюсь, я не безгрешен. Твои слова найдут должный отклик в сердцах нашей бравой милиции. Благо их здесь много, – показал он на двух молодых людей, стоящих у стены с рациями в руках. – Я сейчас нахожусь в розыске, и милиция будет тебе благодарна за поимку опасного преступника, может быть, даже дадут премию. Например, получишь какие-нибудь часы, а то и вовсе покажут по телевидению. Ты станешь знаменитостью, давай кричи! Я никуда не тороплюсь. Я даже не стану сопротивляться, обещаю тебе, если уж погибать, так по воле любимой женщины.

Куликов остановился в самом центре зала, освободил руку Ольги и застыл в ожидании. Сейчас, несмотря на близость, их разделяла пропасть.

Ольга молчала.

– Я хочу добавить, девочка, я действительно очень опасный человек. Но что бы я ни делал, к тебе это не имеет никакого отношения. Ты нужна мне, как никто из людей. И еще я должен тебе сказать, что дружбу с подобными мне не прощают. А теперь делай выбор и определяйся, с кем ты. Со мной или против меня. А хочешь, я тебе помогу в твоем выборе? – неожиданно любезно предложил Куликов. – Я буду считать до трех, если ты не определишься, то я сам сейчас же расскажу такое, за что меня позже упекут на вечную каторгу. Решай, девочка, – в голосе Стася появилась грусть, – я считаю… Раз… Два…

Крачковская достаточно хорошо знала Куликова, чтобы понять – он не шутит. После счета три он подойдет к милиционерам и, выставив руки для наручников, назовет себя. Такого признания будет вполне достаточно, чтобы в следующую минуту на него обратили взоры все присутствующие, а стражи порядка выволокли бы его из зала через плотную толпу любопытных.

Стась был способен на поступок. На любой. Для него подобное условие было такой же игрой, как для царских офицеров «русская рулетка», когда в барабан вставляется один боевой патрон. Но наган шестизарядный, и шансов уцелеть куда больше, чем в данном случае, когда есть только выбор: сказать «да» или «нет».

– Я с тобой, – негромко произнесла Ольга.

– Мне приятно это слышать, хотя я был готов и к другому повороту.

– Я это знаю.

Ольга коснулась ладонью щеки Стася. Он поймал ее руку и проговорил:

– Какая у тебя мягкая ладонь… Давай уйдем отсюда, мне бы хотелось убедиться, что она не только мягкая, но и очень нежная.

– Я согласна, – прошептала она, освобождаясь.

– Правда, ты не попробовала салатов, говорят, они здесь самые вкусные во всей Москве.

– Но если мы останемся, тогда у нас сократится вечер, а мне бы хотелось, чтобы мы провели его с большей пользой, – прижалась Ольга к Стасю. – Пойдем. – И она, ухватив Куликова за руку, потянула его из зала.

Позади остались звон бокалов, торопливое бренчание вилок о фарфор и двое улыбающихся секьюрити, торжественно замерших у входа в зал приемов, точно атланты у фасада парадных зданий.

* * *

Глубоко вздохнув, Стась опрокинулся на спину и широко раскинул руки. Во всем теле он ощущал успокоенность и благодать, она колючими иголочками начиналась где-то в паху и сладкой волной сбегала по ногам к самым пяткам. Несколько дней воздержания дали о себе знать. Сейчас Куликов чувствовал себя так же, как удалой подводник, вынырнувший из морских глубин прямо в уютную комнатенку какого-нибудь борделя в одной из экзотических стран, где кроме жесткого секса будет предложен еще целый спектр изысканных развлечений, и самый изощренный массаж покажется пуританским.

Ольга умела заводить. В этом ей не откажешь. И проделывала это очень искусно и каждый раз по-новому. В ней ощущался класс, какой можно встретить только у буддийских танцовщиц, застывших навечно в соблазнительно-пикантных позах в храме Вагины. Она была из породы жриц, способных радовать своей любовью, и возводила свое умение до уровня искусства. Планка, поднятая ею, была настолько высока, что вряд ли какая женщина сумела бы сравниться с ней.

Ольга лежала счастливая, чуть улыбаясь. Стась знал, что у нее также не было никакого желания двигаться. На несколько минут она как бы умерла, чтобы воскреснуть вновь еще более жаркой, еще более желанной.

– Ты силен! – вымолвила наконец подруга. – Я всегда считала, что разбираюсь в мужчинах, и, как ты знаешь, у меня их было достаточно, но каждому из них, в сравнении с тобой, я поставила бы жалкую троечку.

– Детка, я выполнял не просто механическую работу. Я люблю тебя.

– Ты милый, – уткнулась Ольга губами в шею Стася. – А еще очень сладенький.

– В этом я не сомневаюсь, – растянул губы в довольной улыбке Куликов.

Ольга разговорилась, первая примета того, что скоро начнется второй раунд.

– Как тебе понравилось здание, в котором мы были?

Ольга неопределенно повела плечом. В постели она привыкла откровенничать, ворковать о милых пустяках, а то и вовсе исповедоваться, но она никогда не говорила о скучном, тем более не обсуждала архитектурные излишества какого-то казенного строения.