Мой друг Перси, Буффало Билл и я - Ульф Старк

Он встал. Весь живот у него был в пыли.

— О’кей, — согласился я, — но только сперва я утоплю эти дурацкие журналы с «Юмором в форме». Никогда больше не стану их читать.

Мы взяли всю стопку и привязали к ней камень потяжелее. А потом сели в лодку, выгребли на середину залива и выбросили их в море.

— Вот как поступают с теми, кто обманывает кровных братьев, — сказал я.

Вечером Перси снова читал нам с дедушкой про Буффало Билла. Дед лежал на диване, натянув одеяло по самый нос, я сидел на стуле у письменного стола, а Перси устроился у дедушки в ногах.

Он читал третью главу, в которой рассказывалось о том, как Буффало Билл в одиннадцать лет стал кормильцем семьи. Его отец умер во второй главе. Билл возил мясо и всякие товары солдатам в лагеря, расположенные в опасных местах.

— Да, напористый был парень, — проговорил дедушка.

— Я тоже напористый, — сказал Перси.

— Похоже на то, — кивнул дед. — Ну, читай дальше.

И Перси продолжил. Он читал без запинки, как и в прошлый раз:

— «Я износил три пары мокасин в той поездке и на собственном опыте убедился: чем толще подошвы, тем легче шагать по бездорожью».

В тот момент, когда Буффало Билл собрался укрыться от песчаной бури в пещере, полной человеческих костей, дедушка заснул.

Его храп доносился до нас почти всю дорогу, пока мы шли к нашей хижине. Теперь она выглядела получше. Уже появилось три стены, а всё остальное можно было себе вообразить. Мы забрались под одеяла. И даже не стали зажигать фонарик.

— А что ты еще делал, когда был маленьким? — спросил Перси.

— Не знаю. Пробовал есть черных муравьев. А еще мы с приятелями смастерили плот из пластиковых бутылок и обломков старых досок. Больше не помню. Я ведь был совсем маленький. Как-то раз я сделал лук и попал стрелой брату в задницу.

Казалось, Перси старался запомнить все мои рассказы.

— Надо и мне попробовать.

— Лучше не стоит.

Мы лежали молча и смотрели, как мимо нас, словно корабль-призрак, проплывает большой ржавый пароход с горящими фонарями и светящимися иллюминаторами. Он направлялся к мигающему маяку и хрипло гудел. Я снова вспомнил смех Пии.

Корабль оставил на черной воде серебряные гребешки волн.

— Завтра будем плавать, — сказал Перси и заснул. Но он еще долго ворочался под одеялом: видимо, повторял во сне движения ногами. А я лежал и представлял, что темное небо над моей головой — это полотенце Пии.

— Да я с тебя скальп сниму, паршивец!

Меня разбудил крик Янне. Он стоял на полянке перед домом и вопил как резаный. А школьный учитель тем временем разучивал похоронный псалом. Я вылез из-под одеяла и бросился к дому. Когда, я примчался, то увидел, что брат гоняется за Перси. Он бежал вприпрыжку, потирая задницу. У Перси в руке был лук.

Наконец брат поймал его.

— Что он сделал? — крикнул я.

— Я вышел пописать, а этот гад выстрелил мне в зад!

— Он, наверное, по ошибке, — попробовал я заступиться за друга.

— Так я и поверил! — проорал брат, сломал лук и швырнул обломки в кусты. — Еще раз так сделаешь, я тебя самого ткну в одно место раскаленной вилкой, да не один раз, а тыщу, так и знай. Ясно?

— Да, — кивнул Перси.

— Сам не понимаю, чего я с тобой церемонюсь, надо бы тебя прямо сейчас проучить, — проворчал брат. Вздохнул и пошел прочь.

— Ну и натворил же ты дел! — сказал я.

— Ага, а еще я ел черных муравьев. И выпрямил полведра гвоздей. Я столько всего успел переделать! Черт, и долго же ты дрыхнешь!

Перси просто не мог сидеть без дела.

— Хорошо, а теперь постарайся угомониться, — попросил я. — Я, когда был маленький, всегда так поступал. А еще я бросал «блинчики».

— Что, бросал блинчики? — удивился он.

— Да.

— Тогда и нам надо попробовать. Но зачем ты это делал?

Он, похоже, на полном серьезе решил, что мы отправимся на кухню, напечем блинчиков, а потом станем швырять их в помойное ведро. Вот ведь олух царя небесного!

— Да это просто так называется, — объяснил я.

Мы отправились на берег. Я научил Перси, как выбрать подходящий камень — тонкий и плоский. Не слишком тяжелый, но и не слишком легкий. Это особенно важно при сильном ветре, чтобы его не снесло в сторону.

— Держи камень указательным и большим пальцами, вот так. И бросай, словно летающую тарелку, — пониже, над самой водой.

Я подобрал подходящий камешек и показал, как надо бросать. Я швырнул его под правильным углом, он полетел, ударился о воду и поскакал, словно водяная блоха, — раз, потом еще и еще.

— Восемь подскоков! — объявил я с гордостью. — Тебе пока столько слабо.

Я оказался прав.

Перси сравнял счет только через полчаса.

— Хорошо бы теперь и самим окунуться, — предложил он.

В мастерской можно было найти всё что угодно. Там мы отыскали автомобильное колесо, или, точнее, камеру. Накачали ее воздухом, а потом спустились к пристани, где у берега мелко и вода спокойная. Мы пришли рано, и я надеялся, что мы будем там одни.

— Если Пия объявится, постарайся не выпендриваться, — предупредил я.

Я сказал это просто так, на всякий случай. Торчавшая из воды голова Перси кивнула.

Он уже спрыгнул в море: так ему не терпелось научиться плавать — и теперь стоял на илистом дне, держа перед собой камеру. Гагачье перо, которое он засунул в повязку на голове, весело покачивалось от утреннего ветерка. На пузо Перси нацепил свой пробковый пояс. Так он чувствовал себя увереннее.

— Брр, ну и холодрыга! — проговорил он, стуча зубами.

— Ничего, привыкнешь, — пообещал я. — Начнем с движений ногами. Держись покрепче за камеру и плыви, как ты делал вчера. Помнишь?

— Ясное дело. У меня-то мозги в порядке.

— Тогда начали.

Я стоял на заправочном причале и кричал, как опытный тренер по плаванию.

— Вытяни как следует ноги! А теперь снова подожми, — командовал я. — Не забывай: ты уже не на полу! Вот так!

Я смотрел, как он плывет, изо всех сил отталкиваясь ногами и крепко вцепившись в камеру. Перси был похож на лягушку-переростка. Но у него здорово получалось! Сам я научился плавать в пять лет. А в шесть смог проплыть двадцатиметровку и заслужил специальный значок. Но себя-то я всегда считал вундеркиндом.

— Отлично, так и продолжай! — подбодрил я его. — Помни о Божьем гневе.