Законы безумия  - Мария Высоцкая

– Смеешься?

– Ну, мало ли…

– Не. Спасибо, конечно, но мне такое счастье без надобности.

– Ладно. Я ушла, веди себя хорошо, – смеется, проводя ладонью по моим волосам, а потом легкой походкой идет в прихожую.

Провожаю Марину до машины, а когда возвращаюсь в дом, завариваю чай. Вообще я больше по воде, но после пары минут на ветреном морозе чай не помешает. Выпиваю полкружки, пока дожидаюсь сработавшего датчика микроволновки. Котлеты разогреты. Теперь пожрать и на треню.

По дороге в зал слушаю «Сплин» и отрабатываю новую комбинацию в голове. Тренер говорит, что иногда это полезно. Вот сегодня и проверим.

– Иваныч, я пришел, – вытаскиваю наушник из одного уха, останавливаясь у штанги.

– Богдан, привет. Разминайся пока, потом в спарринг поставлю.

– С кем? Покажи мне сразу этого несчастного, – ржу, смотря на парней, те, которые меня знают, поддерживают мое веселье, остальные же видят во мне ох*евшего выскочку.

– Со мной.

Что-то слишком знакомый голос. Оборачиваюсь, чуть ли не сгибаясь пополам от смеха. Он смертник, что ли?

– Иваныч, эт ж Сомов. Ты издеваешься?

– Он выносливый, и тебе не помешает разнообразие. Да и вообще, когда это решения тренера стали ставиться под сомнения?

– Да гуд, с ним так с ним, – поворачиваюсь к Сомову, – ну что, вешайся, – провожу большим пальцем по своему горлу, вставая на беговую дорожку.

Ненавижу бегать в зале. Лучше на природе, но на улице такой дубак, что лишний раз туда нет желания высовываться. Потреню в тепле, пожалуй.

Сомова я вырубаю со второго удара. Не сильно. Не больно. Но чтоб неповадно. Ухожу с рейджа, попутно стаскивая шингарты. Сомов еще не поднялся на ноги, но уже и не валяется. Поворачиваюсь в его сторону, сталкиваясь с предсказуемым, злобным взглядом. Павлуша точно соображает план мести, но вряд ли он будет в пределах клуба.

Даю голову на отсечение, что будет гадить в лицейчике или на сегодняшнем сборище. Тем интересней.

К Катрин заваливаюсь часов в семь. Пока иду по вымощенной камнем дорожке, отмечаю грандиозность постройки. Замок, мать вашу. Три этажа и, с*ка, башни. Серьезно, каждое крыло дома украшено башней, словно из сказочки про Рапунцель. Дом уже полон пьяных долбоящеров. Катька виснет на мне еще во дворе, она выбегает без куртки, с разбегу запрыгивая на меня и обвивая поясницу ногами. Придерживаю ее за ж*пу и, ни с кем не здороваясь, по ее навигации прямо в куртке прохожу на второй этаж.

У нужной комнаты она медленно опускает ноги на пол.

– Проходи, – стреляет глазками, – я соскучилась, – закрывает дверь комнаты, – родительская спальня. Всегда хотелось сделать это здесь, – защелкивает замок, облизывая губы, уже полностью развернувшись в мою сторону.

Осматриваюсь, садясь на кровать.

Катрин сегодня, как и всегда, в самом радужном мини. Платье, больше похожее на футболку, шлюхастые колготки в мелкую сетку и почти полностью открытая спина.

Ладони проминают мягкое покрывало, а Катрин проворно усаживается поверх меня.

– Выпьешь? – протягивает бутылку виски, стоящую до этого на тумбе.

– Не пью.

– Серьезно? – кривит губы в усмешке. – Ладно, – пожимает плечами, делая глоток.

Вырываю вискарь из ее рук, возвращая на место.

– Потом, – ладони стискивают талию, – ты мне еще в сознании понадобишься, Катюша.

– Богдан, – протягивает последние буквы, стаскивая с себя платье.

Оставшись в одних колготках, Куликова прижимается к моим губам грудью. Притягиваю ее еще ближе, заваливаясь на спину.

***

Вывернув футболку, надеваю ту, уже почти выходя из комнаты. Катюха топает следом, почти не выныривая из айфона. Постит очередную сторис, делая губы тупой уткой.

– Богдан, улыбнись, – останавливается на ступеньке, делая селфи, – Богдан, – ноет, когда понимает, что мне пофиг на ее просьбы, – ну и ладно, – осматривает гостиную с лестницы, – Герда, – машет рукой, быстро убегая в сторону Гольштейн.

Гера стоит у камина, сжимая в ладонях бокал какой-то жижи, похожей на горячий шоколад. Красивая зараза, но платье она, конечно, выбрала так себе, дурацкая вязаная тряпка, еле прикрывающая ж*пу.

Спускаюсь со ступенек, наливая себе колы.

Вновь нахожу ее глазами и разочарованно скулю. Катька быстро втянула Гольштейн в свой сатанинско-утячий клуб, и теперь они фоткаются вместе. Смотрю на толпу пьяных и дергающихся под тупой рэпчик людишек, ловя себя на мысли, что на фоне Геры Катька выглядит эскортницей, пропагандирующей повальное бл*дство.

Делаю глоток колы, отвлекаясь от Гольштейн, а Куликова уже вовсю гнет на баре то ли стриптиз, то ли танец маленьких утят. Ржет, уже упита в стельку, понаблюдав за представлением, по-тихому сваливаю из гостиной, иду через анфиладу комнат, выходя на огромную лоджию с панорамными окнами. Красиво.

Останавливаюсь у окна, зачарованно смотря в небо. Сегодня так много звезд. Звездное небо всегда ассоциировалось у меня с чудом. Не знаю, как это связано, но есть же в них что-то волшебное.

Когда меня только притащили в детдом, я часто сидел на подоконнике, рассматривая звездное небо. Мне казалось, что родители видят меня в тот момент, а звезды – это души тех, кто больше никогда не вернется на эту землю. Ведь они уже обрели другую жизнь, жизнь в бесконечности…

В тишине отчетливо слышу звук ударяющегося друг о друга стекла. Оборачиваюсь, только сейчас замечая сидящую в углу на диване Гольштейн. Она поставила стакан на стеклянный столик.

– Привет, – делаю шаг в ее сторону.

– Не самая приятная встреча, – кривит губы.

Гера такая Гера. Делаю еще шаг к ней навстречу.

– Где твой слюнявый рыцарь? – не могу удержаться.

– Я смотрю, ты Катюшу тоже с собой не позвал, – приподымает бровь, закидывая ногу на ногу.

Гера смотрит с вызовом. Она сосредоточена и хочет казаться такой… супервумен. Похвально, конечно, но не прокатит.

– У нее много дел, полбара еще выхлебать надо, – сажусь в кресло напротив.

– А ты не пьешь?

Отрицательно мотаю головой.

– Удивил, – с легкой усмешкой, – я думала, что такие, как ты, не упускают возможность выпить дорогого виски.

– Виски без кокса – халява на ветер, – пожимаю плечами, мне пох*р на ее слова. Подобной чушью мое самолюбие не задеть, хотя кому-то вроде Геры этого не понять, – а у тебя бл*дское платье.

Говорю с серьезным лицом, создавая какую-то жуткую паузу, в течение которой Гера напрягается, вытягиваясь, как по струнке, а ее лицо перекашивается от гнева. Кажется, вот-вот начнется шоу. Усаживаюсь удобнее, чтобы насладиться каждой деталью ее показательного выступления.