Слово джентльмена - Сюзанна Энок

– Ты действительно хочешь помогать в саду? – спросил Роберт брата. – Сдается мне, тебе было бы куда полезнее покататься на свежем воздухе вместе с Шоу или Тристаном.

– Мне интереснее кататься с тобой, Роберт! – обиженным тоном отозвался Эдвард; – Тем более что у тебя есть чему поучиться.

– Например?

– Например, тому, что ты, когда скачешь на Толли, порой отпускаешь узду и сидишь в седле с совершенно свободными руками. Я бы тоже хотел постичь это искусство на своем Вихре. – Эдвард помолчал несколько мгновений, а потом нахмурился. – Поскольку никто больше не желает говорить о розарии, то я помогу тебе. Ты не должен вкалывать в одиночку!

– Спасибо, Эдвард.

Мальчик просто расцвел от счастья, и мир показался ему очень даже справедливо устроенным. Роберт бросил на него завистливый взгляд. Когда-то он тоже пережил все это, но затем неизвестно почему что-то потерял в своей жизни и до сих пор точно не знал, что именно. Так или иначе, но с тех пор все пошло у него не так, как хотелось бы, а весь мир вдруг стал скучным и неинтересным. Может быть, все произошло потому, что он совершил в жизни нечто такое, после чего возврат к прошлому оказался невозможным?

– Давай купим рыбу вон у того торговца, – предложил Эдвард.

– Пожалуй.

Роберт спрыгнул на землю и подошел к сгорбленному старику, все лицо которого изрезали глубокие морщины. Старик сидел на краю повозки, нагруженной рыбой, и выжидающе смотрел на подошедшего покупателя.

– Я хотел бы купить немного рыбы, – сказал Роберт.

– Прошу вас, милорд! У меня здесь полно любой рыбы, какую только изволите пожелать. Треска, макрель, корюшка и много другой, причем вся свежая, только что выловленная…

– Мне нужно две дюжины тушек любой рыбы, – перебил его Роберт.

– Пожалуйста, милорд! Какого размера желаете?

Роберт развел руки примерно на треть метра:

– Вот таких, если можно!

– Для стола подойдет треска, – посоветовал торговец.

– Мне нужно не для стола, а для удобрения.

– Что?

– Для удобрения цветочных клумб.

– Другими словами, вы намерены смешать мою чистую свежую рыбу с грязью? Извините, но это означает, что она пригодна только для погребения!

– Мы все годимся только для погребения! – буркнул Роберт. – Сколько это стоит?

– Десять шиллингов.

– Восемь! – Роберт выгреб из кармана несколько монет.

– Пусть так, милорд! Правда, в этом случае я не отвечаю за качество!

Рыбу завернули в старые газеты и опустили в глубокую сумку, приготовленную Робертом специально для этой цели.

– Едем! – сказал Роберт Эдварду и вскочил в седло.

Когда они проехали с полмили, Роберт вдруг обратил внимание на то, что Эдвард ведет себя необычно тихо.

– Да что это с тобой?

– Ты плохо разговаривал с тем торговцем, – буркнул Эдвард, – и он обиделся.

– Извини, – невольно смутившись, ответил Роберт. – Я просто неважно себя чувствую. Думаю, мне надо поскорее попасть домой и хорошенько выспаться.

– Помню, каким ты вернулся после битвы с Наполеоном. Шоу был уверен, что ты шел на войну, чтобы умереть, но я знал, что это не так!

– Откуда ты мог это знать?

– Потому что ты мне писал тогда, что собираешься научить меня прыгать через заборы, когда я вырасту. Значит, ты отнюдь не хотел умереть! Эндрю предложил мне то же самое в прошлом году, когда ты был в Шотландии, но я хотел, чтобы меня обучал этому только ты и никто другой!

Роберт совсем забыл о том письме. Это было последнее из всех писем, которые он когда-либо посылал, и он отправил его в ночь… в ночь, которая перевернула всю его жизнь!

Впереди показался знакомый дом.

– Ты должен поучиться у Эндрю, – буркнул Роберт, пуская Толли в галоп.

У ворот конюшни Роберт соскочил с лошади, взял сумку с рыбой и бросил ее рядом с ящичком, в котором лежали саженцы роз. Постояв молча с полминуты, он повернулся и пошел к дому.

В холле он наткнулся на Тристана, и тот неодобрительно посмотрел на него:

– Где тебя черти носили?

– Ездил по делам.

– С Эдвардом?

– Да.

– Ты не должен уезжать вместе с Эдвардом, не сказав предварительно куда.

– Учту на будущее!

– Роберт! Наш разговор еще не окончен!

Но Роберт так не считал. Ему действительно нечего было больше сказать Тристану. Кроме того, его вновь охватила паника, от которой грудь сжало так, что прервалось дыхание.

«Проклятие! – выругался он про себя, ворвавшись в спальню и громко захлопнув дверь. – Ну перестань, перестань же!»

Итак, вера в него Эдварда основывалась на довольно глупом и наивном письме, которое Роберт написал, когда и сам ничего не понимал в жизни. Он вспомнил, какой пронизывающий до костей холод стоял в тот день, когда его отряд пересекал испанско-французскую границу. Вспомнил он и переполнивший его при известии об отречении Бонапарта оптимизм. Все тогда были уверены, что война закончена, но Роберт надеялся, что его полк еще не скоро вернется домой, так как останется в районе прошедших боев для поддержания и укрепления там мира. Полк действительно остался, по уже без Роберта – он был ранен и…

– Эй, Роберт! – донесся из-за двери голос Тристана, но никто не отреагировал на этот призыв. Возможно, он просто не слышал?

– Роберт! – вновь крикнул из коридора Тристан. – Сейчас же открой эту проклятую дверь! Имей в виду, я не шучу!

Прозвучавшие в голосе Тристана негодование и страх вернули Роберта к действительности. Он подошел к двери и резким движением открыл ее.

– Я никогда не допущу, чтобы с Эдвардом случилось что-нибудь плохое! – с опозданием ответил он Тристану.

Тристан молчал, внимательно присматриваясь к Роберту, и вдруг воскликнул:

– Боже мой, тебе плохо? На тебе просто лица нет! Что случилось?

Роберт вытолкал Тристана в коридор и вновь закрыл за ним дверь, приперев ее на всякий случай плечом.

– Я всего лишь хочу тишины и спокойствия! – крикнул он через дверь.

– Хорошо-хорошо! – ответил Тристан, и Роберт услышал, как заскрипели ступеньки лестницы под его тяжелыми сапогами.

Отдышавшись, Роберт снова принялся ходить по комнате из угла в угол. Его взгляд упал на рабочую одежду, висевшую на спинке стула, и он вспомнил, что надо срочно поднять рыбу, которая так и осталась лежать в сумке у дверей конюшни. Малейшее промедление было чревато тем, что местные коты ее безжалостно разворуют. Кроме того, если он в ближайшие часы не обработает рыбным бульоном клумбу, Люсинда выполнит свою угрозу и выбросит всю рыбу в помойное ведро.