Умереть - непозволительная роскошь - Марина Воронина

У Сан Саныча выдался очень трудный день, может быть один из самых тяжелых в его опасной и рискованной жизни.

Вот уже несколько часов майор Барышников пребывал в напряжении и ожидании: его коллеги вели служебное расследование, в котором он выступал пока как свидетель. Однако внешне Сан Саныч не выказывал никакого беспокойства и спокойно отвечал на все вопросы подполковника Грищенко, который возглавил следствие на первоначальном этапе.

Единственное, чего он опасался, так это срыва Марины Метелкиной, которая очень медленно приходила в себя. Ее ответы не всегда были точными и членораздельными, но в конце концов молодая женщина с горем пополам все же удовлетворила любопытство Грищенко, который пришел к выводу, что капитан Владимир Челядинский совершил самоубийство.

Майор Барышников облегченно вздохнул, хотя прекрасно знал, что это только начало. Пока можно утрясти свои дела, подчистить все огрехи и, если нужно, убрать лишних свидетелей, в том числе и Метелкину.

Теперь нужно было разобраться с чертовыми фотографиями и получить отпущение грехов у Кузьмича…

Надо торопиться, он и так много времени потратил на разборки со своими коллегами. Звонить Шлемофону Сан Саныч поостерегся: неизвестно, как прошла операция в газете «Новый век». Если все нормально, то компрометирующий материал должен был дожидаться майора в условленном месте, в почтовом ящике в местном отделении связи.

Барышников сделал несколько кругов на своих «Жигулях», петляя среди старых двориков, желая убедиться, что за ним нет «хвоста».

— Порядок! — с облегчением вздохнул майор, не обнаружив за собой слежки. — Пока они будут раскачиваться, я успею несколько раз обернуться вокруг Москвы, получить свой гонорар и слинять за кордон.

А там пусть ищут ветра в поле, — размышлял вслух майор.

Сан Саныч задумался, и где-то в подсознании у него зашевелилась тревожная мысль.

Он прекрасно понимал, что бахвалится, потому что пока еще нужен Кузьмичу, а как станет не угоден?

— Тогда кранты! — грустно усмехнулся майор. — Этот из-под земли кого хочешь достанет!

Сан Саныч был не новичок в разведке и знал, что его жизнь могла зависеть от хорошего компромата на того, кого он боится. А Кузьмича майор Барышников боялся как огня, зная, на что тот способен и какой властью обладает.

Однако на Кузьмича у Сан Саныча ничего не было!!! Вернее, майор знал о темных делах своего босса, но это были только «слова», которые при желании старика застрянут у Барышникова в горле вместе с кровью. В этом майор не сомневался, так же как и в том, что это сделают тихо и незаметно.

Вот если бы у него был документ: фотографии, негативы, магнитофонная запись… Сан Саныч тяжело вздохнул. Мало того, всю игру мог испортить и полковник Варанов, этот настырный служака, для которого честь и справедливость были превыше всего!

— Ладно, — крякнул толстяк и остановился возле почты, — двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Еще раз осмотревшись, Барышников вылез из машины и направился в здание отделения связи.

* * *

Сан Саныч быстро открыл свой абонентный ящик, и сердце его затрепетало от ликования: добротный увесистый пакет-бандероль спокойно лежал в условленном месте.

— Слава тебе, Господи! — прошептал майор и мысленно перекрестился, хотя ни в Бога, ни в черта никогда не верил. — Все на месте! Теперь я спасен!

Он спешно забрал желтый конверт-бандероль и сунул его во внутренний карман пиджака. Бросив косые взгляды по сторонам, он запер на ключ почтовый ящик и, не привлекая внимания, быстро направился к выходу.

Сев в машину, майор с нетерпением вскрыл пухлый конверт. Содержимое пакета представляло собой стопку качественных фотографий и пару печатных страниц. С каким-то звериным чутьем майор стал вглядываться в фотоснимки, на которых мелькали в основном военные моряки. Перекладывая фотокарточки, Сан Саныч прикидывал их стоимость, как вдруг у него даже дух перехватило… На одном из фотоснимков Барышников увидел знакомую фигуру в компании морских офицеров. Майор даже засомневался и протер глаза, но ошибиться было невозможно: на фотографии был не кто иной, как собственной персоной Кузьмич!

— О бля… — смог выдавить из себя толстяк.

Сан Саныч точно еще не знал, что криминального в этом сюжете, но профессиональный опыт чекиста подсказывал майору, что он на верном пути, если разыграть партию по своим правилам.

— Этот фотоснимок, видно, дорогого стоит, — усмехнулся Барышников, — раз Кузьмич так рьяно взялся за дело. Но мне это только на руку, главное — не продешевить: можно многое приобрести, однако можно и все потерять, включая собственную голову…

Поразмыслив над сложившейся ситуацией, Сан Саныч отобрал из пачки фотографий одну, но, на его взгляд, самую важную, которая должна стать для него охранной грамотой и страховым полисом.

Справившись со своими делами, майор достал из бардачка сотовый телефон и, не звоня Шлемофону, который, по мнению Барышникова, подождет, сразу же решил обрадовать босса завершением удачной операции. Однако разговор вышел не таким, как виделось Сан Санычу…

* * *

Ждать Сан Санычу Барышникову пришлось довольно долго, пока на другом конце провода наконец-то раздался раздраженный голос.

— Слушаю!

Майор набрал побольше воздуха в объемную грудь и как можно веселее брякнул:

— Приветствую, Кузьмич! Это я…

Аппарат на секунду замолчал, но только для того, чтобы разразиться грубой бранью.

— Это ты, поросячий хрен?! — заорал Кузьмич. — Ты еще набрался наглости мне позвонить?!

Барышников сразу понял, что попал в неудачное время, но не пал духом, считая, что раздражение босса совсем иного плана.

— Кузьмич, дело срочное, — как можно развязнее произнес майор. — Есть хорошие новости!

Сотовый телефон заходил ходуном в руках Сан Саныча от оглушительного мата.

— Мудак! Пидар! — гремел кремлевский воротила. — И это ты называешь «хорошими новостями»? Да за это тебя, поросячий хрен, мало в Бутырке сгноить, шкуру живьем содрать и то мало!

Барышников опешил. Он понял, что случилось нечто из рук вон выходящее и это напрямую связано с ним. Может, раскрутили Метелкину?

— А что случилось? — еле выдавил майор;

— Он еще спрашивает, мудак неотесанный!

Барышников, чувствуя, что катастрофически не хватает воздуха, расстегнул ворот рубахи и сглотнул слюну. Во рту пересохло, язык прилип к гортани.

— Ты что шлангом прикидываешься, мудашвили! — заскрипел старик. — Я про тебя и твоих дружков все знаю!

Теперь до майора дошло. По всей видимости, Шлема с подручными что-то учудили в «Новом веке». Барышников пожалел, что поспешил звонить шефу: нужно было сначала связаться со Шлемой, а уж потом… Да что теперь сожалеть! Сан Саныч недовольно покачал лысой головой и снова стал «проглатывать» обидные и оскорбительные слова.