Штурм Карпат. Зима 1915 года - Максим Оськин

5. неопределенность союзнических обязательств русской армии в отношении развития и ведения ее операций;

6. пренебрежение интересами России в угоду осуществления «фантастических оперативных планов» и «сверхсоюзнических» обязательств;

7. неспособность ген. Н. И. Иванова и расточительное расходование людского материала командованием Юго-Западного фронта в период проведения Карпатской операции.

В конечном счете, по мнению автора, Карпатская операция «привела к разгрому лучшей половины всей действующей русской армии, которая надолго после нее лишилась наступательного порыва»[34].

Австрийское 30,5-см орудие в Карпатах. Зима, 1915 г.

Если утверждение о разгроме и является спорным, то со всеми приводимыми М.Д. Бонч-Бруевичем пунктами следует в той или иной степени согласиться. Действительно, по мере втягивания армий в горы, группировка всего фронта и каждой армии в отдельности принимала линейный характер, без образования ударных групп и армейских резервов. Немцы направляли свои соединения в полосы действия австрийцев, осуществляя таким образом усиление группировок союзников и создавая своеобразную «амальгаму» союзных австро-германских войск на оперативном уровне. Обескровливание русских армий, наряду с созданием собственной свежей ударной группировки на стыке русских фронтов, давало австрийцам и германцам в руки все козыри.

Также ген. Н.И. Иванов не имел фронтового оперативного резерва, чтобы иметь возможность отразить вероятный удар противника. Фронтальное наступление, предписанное директивой 23 марта, постепенно выдыхалось, и на ряде участков измотанные и понесшие большие потери войска вынуждены были переходить к обороне. То есть, директива от 28 марта, по сути, лишь зафиксировала сложившееся независимо от воли штаба фронта положение. Самое интересное, что командующие армиями все это отлично понимали, но приказ вышестоящего начальника всегда имеет приоритетное значение перед соображениями целесообразности и безопасности. Высшие командиры пытались бороться с упущениями в тактике: так, приказом ген. П.А. Лечицкого по 9-й армии от 22 февраля 1915 года указывалось: «Фронтальная атака в горах ведет к огромным потерям и все-таки не дает решительного результата, почему во всех случаях следует применять обходы и притом достаточными силами»[35]. Но обходы в боях за горные перевалы, при современной технике, невозможны, и генерал Лечицкий отлично понимал это. Никакая тактика не может спасти положения, если неудачны стратегия и оперативное искусство.

Именно в ходе Карпатской операции были расстреляны последние запасы артиллерийских снарядов: их нехватка в кампании 1915 года станет главной причиной тяжелейших поражений русских армий на Восточном фронте, сдаче всех западных польских и литовских губерний, громадных потерь в живой силе и несоизмеримом надломе воли к продолжению борьбы как на фронте, так и в тылу. По данным Е.З. Барсукова, запас легких 76-мм снарядов к январю 1915 года составлял более четырех миллионов штук, да еще 350 000 ежемесячно поступало с военных заводов страны. К маю запасы окажутся мизерными. А без артиллерии в современной войне драться никак невозможно.

Кажется, что здесь есть какой-то подвох, ведь Карпатская наступательная операция, даже если брать предварительный период конца 1914 года, проходила всего лишь около четырех месяцев. Однако смотрим по потерям: русские потери в Карпатской операции (1000000) превосходили потери, понесенные обоими фронтами суммарно в четырех крупнейших операциях кампании 1914 года — Восточно-Прусской наступательной (245000), Галицийской Битве (235000), Варшавско-Ивангородской наступательной (120000), Лодзинской оборонительной (110000). То же самое — и у неприятеля, потерявшего 900000 человек (соответственно 45000, 400000, 110000, 50000). Чем-то ведь надо же было наносить такие потери!

Вдобавок, и сама организация стратегического руководства военными действиями была изначально порочной. В Карпатской наступательной операции, где растрачивались последние кадры и расстреливались последние снаряды, это обстоятельство сказалось с особенной силой. Ставка, непосредственно ведя войну по воле Верховного главнокомандующего вел. кн. Николая Николаевича, а не правительства и императора, сама устанавливала приоритетные цели кампании, что часто придавало ее стратегическому руководству авантюристический характер. Командующие фронтами постоянно настаивали на приоритете своего фронта, Ставка искала компромисса; при обозначившейся неудаче фронты сразу же запрашивали Верховного главнокомандующего о постановке задач, что вынуждало Ставку отделываться отписками по каждому вопросу. При всем том император далеко не всегда получал своевременную, обоснованную и точную информацию о стратегических замыслах руководства Действующей армии.

Пока же русские верховные штабы занимались малоосуществимыми, а зачастую и вовсе неосуществимыми проектами, оперативно-стратегическое планирование германской стороны, напротив, отличалось выдающимся прагматизмом. Сосредоточение мощной, щедро обеспеченной боеприпасами XI-й германской армии напротив ослабленной и более чем наполовину втянутой в горы русской 3-й армии, стало началом победоносного для австро-германских войск наступления на Востоке в 1915 году. Лишь выдающееся мужество войск позволило русской Действующей армии выстоять после тяжелых поражений 1915 года, чтобы поразить весь мир блестящей победой Брусиловского прорыва в 1916 году.

Трофейное австрийское знамя.

Форма военнослужащих имперской австро-венгерской армии (слева-направо): Рядовой австрийского пехотного полка. Рядовой венгерского пехотного полка. Рядовой босно-герцеговинской пехоты. Рядовой горной пехоты 4 ландверного полка. Офицер стрелкового батальона.

Русское казачье подразделение в горах.

* * *

На 4-й странице обложки:

Вверху: Император Николай II и Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич в крепости Перемышль.

Внизу: Русская гаубичная батарея на позиции.