Прорыв под Сталинградом - Генрих Герлах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг он прислушался. Где-то позади него раздались выстрелы. В деревне зажглись огни. Оттуда доносился шум и звуки голосов. Подъехал мотоцикл.
– Тревога! – издалека закричал посыльный. – Русские танки в деревне!
Лакош заскакал от землянки к землянке, точно резиновый мячик.
– Тревога! – кричал он сквозь затворенные двери. – Тревога!
Из хижин показались заспанные офицеры и затрусили к месту сбора перед бомбоубежищем, в котором располагался начальник штаба дивизии. Туда же поспешили и еще не протерший глаза обер-лейтенант Бройер с пулеметом на шее, и зондерфюрер Фрёлих, и Херберт с Гайбелем. Перед бомбоубежищем царил хаос: смешались танки и машины, кричали и размахивали руками люди. Фельдфебель Харрас напрасно пытался призвать всех к порядку. Среди толпы носился растрепанный Унольд с непокрытой головой.
– Где Кальвайт? – кричал он, захлебываясь. – Кальвайт!!!
– Здесь! – пробасил майор.
– Кальвайт, выдвигайтесь! Судя по всему, с юга прорвались танки!
Майор и три его танка умчались в заданном направлении. В нервном ожидании прошло минут пятнадцать, и он вернулся.
– Все чисто! – доложил он. – Брехня!
– Господь мой Спаситель, – простонал Унольд чуть ли не со слезами в голосе. – С ума можно сойти! Еще три дня таким манером – и ко мне впору будет санитаров вызывать!
После ложной тревоги спать идти никому не хотелось. Офицеры собрались в просторном бомбоубежище, которое уступил штабу связьбат. В тусклом свете свечей они сидели и стояли вокруг в надежде узнать, каково положение вещей. Перед подполковником Унольдом стояла бутылка коньяка, время от времени он делал из нее большой глоток. Видно было, что коньяк его успокаивает, хотя по его бледному лицу все еще время от времени пробегала мрачная тень того волнения, что ему пришлось пережить.
– Итак, о положении вещей, – произнес он, проводя рукой по лбу. – Что можно сказать о положении вещей… Вы и сами видите… Нате-ка, выпейте по глоточку! Хотя бы один ящик генерал нам оставил.
Обстановка незамедлительно разрядилась.
Майор Кальвайт, вытянув ноги, сидел у стола и разглядывал на просвет свой стакан.
– И то верно, – сказал он. – До меня там всякие доходили слухи… Что же стряслось с нашим генералом?
– Дал деру.
– Как – деру?
– Вот так, деру! Просто взял и свинтил, да еще и прихватил с собой “хорьх” и половину нашего провианта.
Все загудели.
– Что же, вот так вот и сбежал? – изумился молодой офицер. – Да это же… Это же дезертирство!
Капитан Энгельхард приструнил его взглядом. Бесцеремонность Унольда задела его за живое.
– Господин генерал страдает тяжелым нервным расстройством, – подчеркнуто беспристрастным тоном сообщил он. – Внезапно возникла необходимость в отдыхе в санатории под Веной. Командование армией разрешило ему немедленно отбыть.
– Кое-что проясняется! – не выдержал стоявший у стены Бройер и рассказал о том, как встретил генерала у горящих складов.
– И представьте себе, – прибавил Унольд, – он еще хотел, чтобы я ему для его барахла выделил грузовик! Не на того напал!
– Тьфу, пропасть! – воскликнул капитан Зибель. – В такой ситуации взять и исчезнуть… Стыдно после этого даже носить звание немецкого офицера!
– Кто знает, удастся ли ему вообще выбраться! – вставил кто-то.
– Таким всегда удается! – парировал капитан Эндрихкайт.
– Вы не меня ли имели в виду? – раздался голос из дверей. Все обернулись и уставились появившегося на пороге человека в белом камуфляже.
– Бог мой, полковник Люниц! – подскочив, произнес Унольд, не выдавая эмоций. – Это и правда вы? Мы в мыслях уж было похоронили вас с почестями на двести восемнадцатой высоте…
Отряхнув снег, Люниц стянул с покрытой короткими седыми волосами головы капюшон, укрывавший его обветренное лицо, и