Авантюрист. Калифорния - Аристарх Риддер

— Крышку стеклянной сделали, чтобы было видно, что внутри?

— Да, мистер Гамильтон, для наглядности — ответила мне Роза. А у них явно не только гальванический элемент получился вон, как молодые люди друг на друга смотрят, ну и славно.

— Рассказывайте, что у вас тут.

— Цинковые и медные пластины, а между ними бумага, пропитанная нашатырным спиртом. Для изоляции мы использовали резину, провода медные.

— Кто покажет как это работает?

— Давайте я, — сказал Барри младший.

Он одел резиновые перчатки, взял двое щипцов с и поднес один провод к другому, когда они оказались достаточно близко друг к другу, загорелась достаточно яркая электрическая дуга.

— Прекрасно! Вы большие молодцы! Что скажете, это может иметь практическое применение?

— Конечно! Для освещения, — ответил Барри.

— Я тоже так думаю. Вот и займитесь этим вопросом. Нам нужен компактный и надежный источник света, при этом безопасный. И подумайте, что еще нам может дать электричество.

— Займемся, это так интересно!

— Вот и молодцы. Подготовьте все для публичной демонстрации, у вас все таки тут довольно грязно, — сказав это я окинул взглядом мастерскую. Грязно в помещении конечно же не было. Скорее этакий творческий беспорядок. Но и его надо устранить, перед тем как показывать батарею ученикам школы и высоким гостям.

Первый шаг сделан. Электрическое освещение это, на самом деле, самое малое что я жду от моих учеников, но пусть сами думают.

Так, со срочными делами разобрались, к Фултону на стройку поеду завтра, там наверняка часом-другим не отделаешься, поэтому лучше поговорить с ним с утра. А сейчас самое время продолжить разбираться с книгами. Вон их у меня теперь сколько, четыре больших сундука и я далеко не все еще даже просто открыл, не говоря о том, что бы прочитать.

За эти книги я очень благодарен Резанову, но при этом испытываю жуткие угрызения совести. Все дело в том что когда Николай Петрович привез первых русских поселенцев и отца Нектария, вместе с ними прибыли и четыре сундука с книгами.

Один с книгами исключительно религиозного содержания и для меня они интереса не представляли. Хотя один экземпляр «Апостола» я себе всё-таки оставил. Шутка ли книга самого первопечатника Ивана Федорова, настоящее сокровище. А вот остальные три были для меня поистине бесценными. Дело в том, что Резанов, ничтоже сумняшеся, буквально ограбил библиотеку Новоархангельска и лично Баранова.

Теперь я обладатель обширной библиотеки, куда входят большое количество научных трудов по самым различным областям человеческого знания. Но проблема то в том что большая часть этих книг была на русском!

И теперь мне нужно продраться через нагромождение абсолютно незнакомого мне современного русского языка с его бесконечными ятями, фитами и прочим. И кроме того чтобы всё это сокровище не стояло мертвым грузом на полках, нужно срочно организовывать курсы русского языка, чтобы этими книгами пользовались те кому это положено. Мои настоящие и будущие инженера и ученые.

Это дело я хочу поручить Резанову, когда он вернется, вернее не ему самому, нет. Раз уж он проявил инициативу, так пусть доводит её до конца и находит учителей. Хотя одного и искать не надо. Сам пришёл.

— Сэр, к вам этот русский священник.

— Пригласи его Барри, — через несколько секунд отец Нектарий был у меня в кабинете.

— Здравствуйте, святой отец.

— И вам здравствуйте, мистер Гамильтон, — у нас с Нектарием какоё-то настороженный нейтралитет и это удивительно: видеть его у меня в кабинете.

Он не мог отказать в просьбе прибыть в Миссию Долорес и активно дискутировал с местными католиками, но вот меня он почему-то игнорировалю Я думал, что это у него такое отношение ко всем представителям местной власти, а я фактически и есть здесь верховная власть.

Но нет, с комендантом форта он регулярно общается, с его очаровательной дочерью тоже.

— Что привело вас ко мне сегодня? Нужна помощь, в чем либо?

— Нет спасибо, мистер Гамильтон. Пришел я к вам, что бы спросить кое что.

— Спрашивайте, святой отец.

— Мистер Гамильтон, а вы в Бога верите?

Интересный вопрос, особенно от православного монаха католику. Вот ему какое дело до этого?

— Простите, святой отец, но я вроде бы к вашей пастве не принадлежу.

— А вы вообще ни какой пастве не принадлежите. Уж не знаю, зачем вы построили нашу и католические церкви на одной площади, но вы это сделали. И с отцом Филиппом мы постоянно общаемся. Так вот он рассказал мне, что Ваша жена Мария Мануэла мессы не пропускает, а вот вас ни на одной не видели. Вот мне и интересно узнать, почему?

— А почему этот вопрос задаете мне вы, а не отец Филипп?

— Я не знаю почему он у вас еще этого не спросил, а мне надо уже понять, что за человек этот мистер Гамильтон. Который с одной стороны вроде как безбожник, а с другой стороны православных в обиду не дает и церковь им на католической земле построил. Да и говорите вы, мистер Гамильтон, вроде бы и по-русски, но совсем не так как мы. Опять же изобретения ваши. Я же с с паствой общаюсь постоянно и мне многое рассказали о вас. Поэтому я и хочу спросить.

Кто вы, мистер Гамильтон?

Ахайя, Плетнев, теперь вот этот Нектарий. Что-то слишком часто мне стали задавать неудобные вопросы. И как мне на него ответить?

А ответить надо, мой собеседник уставился на меня своими пронзительными глазами и ждет. Ладно, молчать можно сколько угодно, это дело с места не сдвинет.

— Отец Нектарий, а вы в бога верите?

— Странный вопрос вы задаете монаху. Неужели ответ не очевиден для вас?

— Но все-таки.

— Да, верю.

— И в божественное провидение тоже верите?

— Я уже ответил на этот вопрос.

— Хорошо, тогда давайте я вам расскажу одну историю. Вы послушаете, её а потом скажете, что вы о ней думаете. Устраивайтесь поудобнее, рассказ будет длинным.

— Ну давайте, я слушаю.

— В феврале тысяча девятьсот семнадцатого года Российский Император Николай Второй подпишет отречение от престола…

Я не стал говорить ему, что я из будущего, нет. Просто пересказал всё, что случится с Россией в двадцатом веке. Про падение нравов, войны, революцию, про крушение монархии. Про судьбу православной церкви я тоже рассказал.

— И почему вы мне это все рассказали? — спросил он после долгого молчания.

— Это не ответ на ваш вопрос кто я. Я это Александр Гамильтон. Но до дуэли, на которой я чудом спасся, я не знал русского языка, и все что я вам рассказал я тоже не знал. А потом, как будто зажегся яркий свет. И всё, я уже другой, теперь я точно знаю, что и как мне делать чтобы это изменить. А это надо изменить. Вот вы думаете, зачем мы прибыли в Калифорнию?