Государыня for real - Анна Пейчева

— Не выдумывай, Семён, — сказала Екатерина с набитым ртом. — Твоя мамуля нам жизнь спасла. Ого, а это что, левашики? Ну если еще и бутылку березового сока здесь найду… Всё! Я официально счастлива! По крайней мере, на ближайшие десять минут.

* * *

По-прежнему ночь с 17 на 18 мая

Российская империя. Санкт-Петербург.

Генетическая лаборатория неподалеку от Финляндского вокзала

Барон Бланк

Это исследование стоило барону Бланку трех лет жизни, половины солидного состояния и нескольких моральных устоев. Но он все-таки довел его почти до самого конца и не собирался тормозить за пару метров до финиша.

— Ваше благородие, вас ждут на заседании прямо сейчас, — умоляюще твердил помощник глава партии «За Веру, Царя и Отечество». — Удалось собрать триста думцев из пятисот восемнадцати, и всех членов Госсовета, а ведь это шестьдесят человек. Я переговорил кое с кем до начала собрания — ваши шансы на премьерство чрезвычайно высоки. Но для того, чтобы вас избрали новым председателем правительства, вы должны быть в зале. Прошу, пойдемте.

— Иии, батенька, — Бланк был по-отечески снисходителен, — несколько минут ничего не изменят. Вы же знаете, любезный, как дорого мне дался этот эксперимент. Я обязан увидеть его результаты. Возможно, меня ждет самая важная новость за все мои пятьдесят четыре года. Неужели вы думаете, что я уйду, не зная, в какой цвет окрасится реагент?

— Доктор, долго еще? — страдальческим тоном обратился помощник к врачу в стерильном халате, колдовавшему над стойкой с многочисленными пробирками, склянками и прозрачными коробочками.

— Будь у нас электричество, мы бы закончили еще четыре часа назад, — мрачно сказал доктор, кивая на хромированную установку в углу лаборатории. Реактор, всегда весело переливавшийся всевозможными огнями, издававший разнообразные постукивания, посвистывания и позвякивания, сегодня надменно молчал. — Впрочем, нужно радоваться, что нам удалось в ручном режиме изготовить хотя бы тридцать миллилитров реагента. Это единственное, что у нас есть. Так что попытка только одна. Вашу руку, барон.

Бланк протянул холеную десницу, украшенную массивным фамильным перстнем. Гаджеты барон не признавал.

— Я возьму одну каплю, — предупредил доктор.

— Берите хоть две, батенька, ради такого дела не жалко, — сказал Бланк, зажмуриваясь. Он боялся крови. Правда, только своей.

Укол в палец был почти незаметным, и барон заставил себя открыть глаза. Нет уж, нужно видеть всё, от начала и до конца.

— Итак, барон, — торжественно сказал врач, — вот и наступил момент, к которому мы с таким трудом шли все эти годы.

Он поднес пипетку с каплей крови к плоской стеклянной пиалке, заполненной прозрачной жидкостью.

— Прямо сейчас мы узнаем, есть ли в вашей крови гены этого человека, изменившего историю. Если есть — жидкость в чаше станет оранжевой.

Все трое завороженно смотрели, как красная капля падает в бесцветную пиалку… Сначала не происходило ничего.

А потом в чаше взорвался фейерверк рыжих оттенков. Казалось, что жидкость полыхает огнем, хотя температура ее не превышала комнатную. Оранжевый, мандариновый, абрикосовый, морковный, ржавый, охряной, тыквенный, бронзовый, золотой…

— Я знал, — прошептал барон.

— Сомнений нет. Поздравляю, ваше благородие! Вы действительно являетесь потомком Владимира Ильича Ульянова, симбирчанина, задумавшего революцию в России, но осуществившего ее в Швейцарии в тысяч девятьсот пятом году. Так что теоретически можете отправляться в Ленинвилль, бывший Невшатель, и предъявлять права на пост председателя швейцарской коммунистической партии. — Доктор иронически усмехнулся.

Бланк задумчиво погладил лысину:

— Ну ее, эту Швейцарию. Совсем страну развалили за последние сто двенадцать лет, нечего там делать… Нет, любезные товарищи. У меня идея получше. Почему бы не воплотить первоначальный замысел моего блистательного предка?

Он сделал паузу.

— С некоторыми корректировками, разумеется. Романовых надо свергнуть, как и задумывал дедушка Ульянов. Они всем порядком надоели еще в начале прошлого века. А вот сам институт монархии оставим, пожалуй. Мне нравится идея поклонения народа одному-единственному счастливчику. Что вы там, батенька, говорили, депутаты готовы выдвинуть меня на пост премьера? Превосходно, просто превосходно. Эти марионетки мне страшно подыграют.

* * *

18 мая

Российская империя. Где-то на просторах Псковской губернии

Мелисса

Мелисса тряслась на телеге, как полковая маркитантка.

Ну хорошо, это была не совсем телега, а скорее автомобильный прицеп, однако привязан он был к самому настоящему коню по кличке Фуэго. Это был крупный норовистый жеребец бурой масти, и ему явно не нравился ни прицеп, сковывавший его движения, ни тяжелый наездник, под которым трещал даже крепкий хребет Фуэго. Конь время от времени дергался, пытаясь освободиться от всей этой обузы, хозяин пришлепывал его хлыстом, Фуэго неохотно подчинялся.

Наездника звали дон Карраско, и Мелисса встретила его вчера на дороге совершенно случайно — спустя пару часов после того, как бросила этого нытика Николаса посреди ёлкокапустного поля. Сперва она направилась в Гатчинский аэропорт, благо до него было рукой подать. Но не дошла — поняла, что делать ей там нечего. Никакие самолеты с взлетной полосы не поднимались. Наоборот.

В английском языке есть такое устаревшее выражение — raining cats and dogs, «дождит кошками и собаками». А сегодня, в этот ясный солнечный день, дождило самолетами. В небе то и дело возникали все новые темные точки, которые быстро увеличивались в размерах, превращаясь в пассажирские лайнеры с разнообразными флагами на борту. Мелисса сразу поняла, что дела у бортов плохи: пилоты шли на посадку, очевидно, вслепую, без приборов, потому что приземлялись самолеты куда попало — на автомобильные трассы, на гладь реки Ижоры, один здоровенный «Струг» грузно «прикапустился» на мягкие хвойные подушки питомника, едва не врезавшись в опоры вакуумки. Где-то там оставался Николас с остальными пассажирами трамвая, но Мелисса не собиралась выяснять, попали ли они под самолет или успели-таки разбежаться.

Она поставила себе цель покинуть страну, и она это сделает. Любой ценой. Мелисса всегда достигала намеченных вершин. Будь это пост премьер-министра или любовь императора. После завоевания очередной Олимп становился ей неинтересен и она искала следующий. Мужская черта, но кисейной барышне в политике делать нечего.

Итак, вчера, после недолгого блуждания по хвойно-капустному лабиринту Мелисса выбралась на дорогу. Это была одна из тех безликих многополосных магистралей с круговыми развязками, которые можно было увидеть в любой губернии Российской империи, будь то жаркое Хивинское ханство или заснеженный Берёзовский уезд. Обычно шумная и динамичная, сегодня магистраль напоминала стоп-кадр из фильма-катастрофы: ряды застывших машин, возле которых стояли растерянные люди; тут и там покореженные бамперы и мятые капоты; опрокинувшийся грузовик-беспилотник, из кузова которого высыпался свежий виноград. Раздавленные ягоды валялись повсюду, на блестящем асфальте темнели неряшливые темно-красные пятна. И над всем этим величественно возвышалась чья-то «Ладья» последней модели, элитный частный самолет — до сегодняшнего дня у самой Мелиссы был такой.