Сладкая месть - Бонни Вэнак

Джиллиан поискала глазами тетю, но той нигде не было видно. Если бы увидеть хоть одно сочувствующее лицо во всей этой толпе, набраться смелости и убежать.

Бежать от этой восторженной безликой массы. Бесполезно. Ни одного сочувствующего взгляда.

Но тут ее внимание привлек изысканно одетый человек, стоящий в гордом одиночестве. Герцог Колдуэлл.

Джиллиан не сводила с него глаз. Она заставила себя улыбнуться, но мысленно молила его о помощи.

У Грэма вспотели ладони. Сердце начало бешено биться. Сегодня граф Странтон умрет. Обязательно.

Он сделал маленький шажок вперед, не отрывая взгляда от маленького помоста. Сосредоточься на добыче. Никаких чувств. Сейчас он вспоминал слова, которые так часто слышал, пока обучался воинскому искусству. Грэм приблизился еще на шаг, а потом краем глаза заметил леди Джиллиан, стоявшую рядом с его врагом. Ее лицо было белее мела, а улыбающиеся губы словно молили о помощи.

Грэм медлил. Смелая улыбка и ужас в глазах – как это было ему знакомо! Он неоднократно наблюдал такую картину в зеркале. Он знал, каково это – попасть в западню, из которой нет выхода. К горлу подступил гнев. Все равно. Ее отец должен заплатить за все.

Боже, но какой же несчастной она выглядит!

А кто пожалел восьмилетнего мальчика тогда, двадцать лет назад? И что было бы, если бы его пожалели?

Грэм перевел взгляд с графа Странтона на свою изящную манжету, скрывающую смертоносный кинжал. Он, как сжатая пружина, был готов к действию, но не двигался с места. При виде Джиллиан, стоявшей с широко раскрытыми глазами, на него нахлынули воспоминания детства…

В племени аль-хаджидов заезжего англичанина прозвали аль-Гамра – Красный. Он приехал в сопровождении вооруженных до зубов воинов, чтобы купить одну из первых красавиц племени. Грэм, которому тогда было восемь лет, во все глаза глядел на англичанина – с тех пор, как два года назад убили его родителей, он не видел ни одного соотечественника. Его окрылила надежда. Конечно же, этот человек, который, по слухам, был очень влиятельным у себя на родине, может его спасти.

Он незаметно подкрался к мужчинам, которые беседовали, сидя в кругу. Никто не обратил внимания на маленького ребенка. На него вообще никто не обращал внимания, кроме того воина, который захватил его и держал при себе, как породистую собаку. Грэм едва дышал и ждал случая заговорить.

Такой случай ему представился. Англичанин пошел облегчиться, мальчик неслышной тенью последовал за ним. Когда рыжеволосый собрался возвращаться обратно, Грэм подошел к нему.

– Пожалуйста, сэр, помогите мне. Я англичанин, как и вы, но меня тут держат как пленника. Я в рабстве у аль-хаджидов. Пожалуйста, заберите меня отсюда. – Впервые за последние два года он говорил на родном языке, голос его, полный отчаяния и надежды, то и дело срывался.

Человек застегнул брюки.

– А с какой это стати я должен тебе верить или помогать, рискуя этим испортить отношения с аль-хаджидами? У тебя что, есть деньги?

– Нет, сэр. – Отчаяние переполняло Грэма. – Но обещаю вам, как только я вернусь в Англию, я достану денег. Моя семья богата.

– Обещания ребенка мало стоят.

Грэм закусил губу. Денег у него не было. Но у него была карта, на которой обозначен клад – самое ценное его имущество. Если разорвать карту пополам, возможно, ему еще удастся найти сокровища.

– Подождите меня здесь, – умолял он. – У меня кое-что есть.

Грэм бросился к тайнику, который он вырыл в песке, достал оттуда карту, разорвал ее надвое и вернулся, протягивая одну из половинок аль-Гамре.

– Это карта сокровищ. Вы знаете иероглифы?

Аль-Гамра хмыкнул:

– Вот еще! Зачем мне знать эти языческие каракули?

– Я немного знаю. Отец… научил меня. Эта карта ведет к несметным сокровищам, спрятанным в пирамиде.

Англичанин рассматривал древний потрескавшийся папирус и презрительно фыркнул:

– Интересно, конечно. Но не настолько, чтобы рисковать жизнью. Ты вообще представляешь себе, что аль-хаджиды делают с врагами?

Ему ли этого не знать. Он видел, как кровь его родителей лилась на песок, словно вода, – а они только хотели проехать по землям, которые аль-хаджиды считали своими.

– Пожалуйста, сэр, умоляю вас. Я сделаю все, что угодно. – Грэм с трудом удерживал слезы.

Аль-Гамра рассматривал его.

– Какой у нас красивый мальчик. – В его глазах зажегся какой-то нехороший огонек. – Какой миленький.

Грэм отпрянул. Он узнал этот горящий взгляд, полный вожделения.

– Как тебя зовут, мальчик?

Жизнь среди дикарей научила его осторожности, поэтому он не назвал своего настоящего имени и не стал говорить, что является наследником герцога Колдуэлла.

– Меня зовут Рашид.

– Ну что же, Рашид, карта хороша. Знаешь, я, пожалуй, помогу тебе сбежать в обмен на карту и еще кое-что…

А потом рыжеволосый дьявол пригласил его в шатер на адский танец. Он в ужасе отказался, но тут аль-Гамра задал ему коварный вопрос:

– Подумай, что лучше: пойти один раз со мной, твоим соотечественником, или всю жизнь прожить рабом у этого араба. Ну же, пойдем. Обещаю, это продлится недолго.

И Грэм зажмурился и пошел за искусителем в шатер, где и продал свою душу…

«Перестань! Все в прошлом. Успокойся, друг, успокойся», – Грэм огромным усилием воли пресек поток воспоминаний. От пота воротничок рубашки прилип к коже.

– Сэр? Ваш бокал.

– Что? – Грэм в полном недоумении уставился на слугу в белых перчатках.

– Шампанское, ваша светлость. Желаете еще бокал? Грэм посмотрел на хрустальный бокал в левой руке, который он, оказывается, держал вверх дном, и судорожно вздохнул:

– Да.

Отдав пустой бокал, он взял новый. Он пил шампанское большими глотками, не обращая внимания на пузырьки, щекотавшие горло, и благословлял английские традиции, не позволявшие слугам задавать вопросы герцогам, проливающим шампанское себе на брюки.

Момент был упущен, решимость пропала. Граф уйдет невредимым. На этот раз.

Грэм переключил внимание на помост, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Он перевел взгляд на Джиллиан и сделал вид, что не замечает ее немой мольбы, но ее глаза будто звали его, умоляя о помощи.

Он пытался убедить себя, что это его не касается. Джиллиан все переживет, он же когда-то пережил! Но стоит ли платить такую цену?

Грэм поставил пустой бокал на ближайший столик и сжал кулаки. Он в упор смотрел на аль-Гамру. Граф раскланивался и принимал поздравления. Грэм наблюдал. Внезапно он осознал ужасную правду. Граф был вхож в высшие круги, он знаком с лордом Хантли. Если Грэм расскажет сейчас о том, что некогда совершил Странтон, они просто объявят его сумасшедшим. Никто ему не поверит. Благодаря слухам, которые Кеннет распустил о его прошлом, никто не знает, что он вырос среди аль-хаджидов. Какая ирония: даже история, которую они с братом сочинили, чтобы он мог войти в общество, и та работала против него. У него не было никаких доказательств преступления, совершенного Странтоном.